Шрифт:
ДОРАНТ (бежит за Дорименой). Маркиза, погодите! Маркиза, куда же вы?
Г-н ЖУРДЕН. Сударыня!.. Ваше сиятельство! Извинитесь перед ней за меня и уговорите ее вернуться.
Певцы уходят.
Явление третье
Г-н Журден, лакеи, г-жа Журден.
Г-н ЖУРДЕН. Ах ты, дура этакая, вот что ты натворила! Осрамила меня перед всем светом! Ведь это же надо: выгнать из моего дома знатных особ!
Г-жа ЖУРДЕН. Плевать мне на их знатность.
Г-н ЖУРДЕН. Вот я тебе сейчас, окаянная, разобью голову тарелкой за то, что ты расстроила наш обед!
Лакеи выносят стол.
Г-жа ЖУРДЕН (уходя). Испугалась я тебя, как же! Я свои права защищаю, все женщины будут на моей стороне.
Г-н ЖУРДЕН. Счастье твое, что ты скорей от меня наутек!
Явление четвертое
Г-н Журден один.
Г-н ЖУРДЕН. Вот уж не вовремя явилась! Я, как нарочно, был в ударе, блистал остроумием. А это еще что такое?
Явление пятое
Г-н Журден, Ковьель переодетый.
КОВЬЕЛЬ. Нe знаю, сударь, имею ли я честь быть вам знакомым.
Г-н ЖУРДЕН. Нет, сударь.
КОВЬЕЛЬ (показывает рукой на фут от полу). А я знал вас еще вот этаким.
Г-н ЖУРДЕН. Меня?
КОВЬЕЛЬ. Да. Вы были прелестным ребенком, и все дамы брали вас на руки и целовали.
Г-н ЖУРДЕН. Меня? Целовали?
КОВЬЕЛЬ. Да. Я был близким другом вашего покойного батюшки.
Г-н ЖУРДЕН. Моего покойного батюшки?
КОВЬЕЛЬ. Да. Это был настоящий дворянин.
Г-н ЖУРДЕН. Как вы сказали?
КОВЬЕЛЬ. Я сказал, что это был настоящий дворянин.
Г-н ЖУРДЕН. Кто, мой отец?
КОВЬЕЛЬ. Да.
Г-н ЖУРДЕН. Вы его хорошо знали?
КОВЬЕЛЬ. Ну еще бы!
Г-н ЖУРДЕН. И вы его знали за дворянина?
КОВЬЕЛЬ. Разумеется.
Г-н ЖУРДЕН. Вот после этого и верь людям!
КОВЬЕЛЬ. А что?
Г-н ЖУРДЕН. Есть же такие олухи, которые уверяют, что он был купцом!
КОВЬЕЛЬ. Купцом? Да это явный поклеп: он никогда не был купцом. Видите ли, он был человек на редкость обходительный, на редкость услужливый, а так как он отлично разбирался в тканях, то постоянно ходил по лавкам, выбирал, какие ему нравились, приказывал отнести их к себе на дом, а потом раздавал друзьям за деньги.
Г-н ЖУРДЕН. Я очень рад, что с вами познакомился: вы, я думаю, не откажетесь засвидетельствовать, что мой отец был дворянин.
КОВЬЕЛЬ. Я готов подтвердить это перед всеми.
Г-н ЖУРДЕН. Вы чрезвычайно меня обяжете. Чем же могу вам служить?
КОВЬЕЛЬ. С той поры, когда я водил дружбу с покойным вашим батюшкой – как я вам уже сказал, с этим настоящим дворянином, – я успел объехать весь свет.
Г-н ЖУРДЕН. Весь свет?
КОВЬЕЛЬ. Да.
Г-н ЖУРДЕН. Должно полагать, это очень далеко.
КОВЬЕЛЬ. Конечно. Всего четыре дня, как я возвратился из длительного путешествия, и так как я принимаю близкое участие во всем, что касается вас, то почел своим долгом прийти сообщить вам в высшей степени приятную для вас новость.
Г-н ЖУРДЕН. Какую?
КОВЬЕЛЬ. Известно ли вам, что сын турецкого султана находится здесь?
Г-н ЖУРДЕН. Нет, неизвестно.
КОВЬЕЛЬ. Как же так? У него блестящая свита, все сбегаются на него посмотреть, его принимают у нас как чрезвычайно важное лицо.
Г-н ЖУРДЕН. Ей-богу, ничего не знаю.
КОВЬЕЛЬ. Для вас тут существенно то, что он влюблен в вашу дочь.
Г-н ЖУРДЕН. Сын турецкого султана?
КОВЬЕЛЬ. Да. И он метит к вам в зятья.
Г-н ЖУРДЕН. Ко мне в зятья? Сын турецкого султана?
КОВЬЕЛЬ. Сын турецкого султана – к вам в зятья. Я посетил его, турецкий язык я знаю в совершенстве, мы с ним разговорились, и, между прочим, он мне сказал: «Аксям крок солер онш алла мустаф гиделум аманахем варахини уссерэ карбулат» – то есть: «Не видал ли ты молодой красивой девушки, дочери господина Журдена, парижского дворянина?»
Г-н ЖУРДЕН. Сын турецкого султана так про меня сказал?
КОВЬЕЛЬ. Да. Я ответил, что знаю вас хорошо и дочку вашу видел, а он мне на это: «Ах, марабаба сахем!» – то есть: «Ах, как я люблю ее!»