— Васин, за удочку спасибо, оперативно сработал. Где ты её так быстро раздобыл?

— Она в ротной каптёрке всегда в боевой готовности. Дома не могу держать, жена запрещает.

Васин не обманул, клёв был исключительный. Все караси в ладошку, один в один. Из-за горизонта стал появляться огромный жёлтый диск. Косые лучи заскользили по воде, отражались от нее и стали слепить глаза. В зелёной траве разными голосами запели птицы, оповещая окружающий мир, что начинается новый день. Солнце поднималось все выше и выше. Клев затихал и уже ближе к полудню полностью прекратился. Бурцев засобирался домой, как вдруг услышал сигнал машины. Он поднял голову и увидел солдата, идущего к нему.

— Дежурный по полку прислал за вами машину! — прокричал солдат, не дойдя до Бурцева шагов сорок. — Сказал, чтобы вы в полк прибыли.

— Что случилось?

— Не знаю, позвонил в автопарк и приказал, вот я и приехал.

— Удочку отдам Васину в полку, а куда карасей деть? Он перевернул полиэтиленовый пакет и выплеснул воду вместе с карасями в озеро. Когда Бурцев пересёк КПП, держа в руках удочку, навстречу ему со штаба вышел комдив в сопровождении Никольцева.

— Вот видишь, Никольцев, комдив находится в батальоне, его вызывает, а он рыбу ловит. И это твой хваленый комбат? — Затем обратился к Бурцеву.

— Ты что, фраер, совсем обнаглел? Комдив уже час в расположении твоего батальона, а тебя по всему городку ищут.

— Во-первых, не по всему, дежурный по полку знал, где нахожусь, во-вторых, я не фраер, а командир батальона, мы не зеки, а офицеры. К тому же сегодня выходной день. Мой батальон в наряде. Караул я ночью проверил. Имею право на личный отдых.

— Имеешь, майор, только с такими офицерами, как ты, нам не по пути.

Когда комдив уехал, Никольцев подошел к Бурцеву.

— Чего ты, Василий Петрович, с этой удочкой сюда пришел?

— Удочку хотел Васину отдать.

— Завтра бы и отдал.

— Куда её дену?

— В машине оставил, потом бы отдал. А вообще-то все нормально. Был у тебя в батальоне, прошёл по казармам, даже ни одного замечания не смог сделать.

— Вы же знаете, я для него личная неприязнь.

— Нет, Василий Петрович, тут, я думаю, другое. Батальон Калмыкова хорошую оценку получил, а это не входило в их планы. Кто-то настучал, что ты оказывал усиленную помощь. Он как приехал, сразу спросил, где ты находишься. Я ему доложил, что ты ночью проверял караул и сейчас отдыхаешь. А он дежурному приказал тебя вызвать и тут же пошел в твой батальон. Ты опять в пузырь полез. В таких случаях молчать надо.

— Не могу я молчать, когда хамят.

— Ты — личность: шёпотом можешь скомандовать батальону, и они за тобой пойдут, почувствуют, что господь прикоснулся к тебе и вселил в тебя эту энергию. А он серость. А серость не может по-другому, кроме как тиранией, хамством и оскорблениями подавлять людей. Поэтому тебе совет на будущее — всегда молчи, когда говорит дурак.

— Так, Вадим Степанович, мы и будем им подчиняться.

— А что поделаешь мир таков, он в основном из дураков, — сказал рифмой Никольцев.

В понедельник, ближе к обеду, Бурцева вызвал командир полка. Он думал, что Никольцев вызывает его по поводу подготовки техники на уборку урожая. Вызвал Барановского, тот доложил, что всё готово. С приподнятым настроением он зашёл в кабинет командира. Никольцев наклонив голову, сидел молча. Бурцев понял, что разговор будет о чём-то другом.

— Так, Василий Петрович, — медленно начал Никольцев, — в госпиталь тебе велено ехать.

— По поводу чего?

— По поводу и без повода — на комиссию. Афганистан тебе выхлопотал комдив. Я же говорил тебе, молчать надо было. Сколько эта сволочь людей съела. Если есть хоть малейшая болячка, заяви комиссии и ложись. У меня там есть доктор, давай позвоню. Положат тебя в отделение с каким-нибудь радикулитом, задерешь ноги кверху, и пусть они тебя лечат.

— Да не буду я это делать. Кому-то и там надо быть.

— Эх, Вася, Вася, там же убивают.

— Надеюсь, пронесет, Вадим Степанович. Кому, как не мне там быть. Жены и детей у меня нет, мама тоже умерла, так что мне туда сам Бог велел.

Для Никольцева и офицеров полка в целом дела складывались неплохо. Проверку сдали хорошо, провели учения, с боевой стрельбой тоже успешно. В целом полк пребывал в приподнятом настроении. А вот Бурцев, от труда которого во многом зависели эти результаты, собирал свои чемоданы. Он готовился уехать туда, откуда доносились тревожные вести, да в разные концы страны разлетались цинковые гробы.

Комиссию Бурцев прошёл быстро и уже на завтра был назначен отъезд. После обеда к Бурцеву прибыл Васин с командирами рот.

— Василий Петрович, — начал он, — есть предложение, прощальной ушицы на природе испробовать.

Он засунул руку в полиэтиленовый пакет и достал за хвост стерлядь.

— Стерлядка только что с Волги, ребята постарались. Коль Василий Петрович из-за удочки в Афган влетел, следовательно, истинный рыбак. А настоящего рыбака подобает провожать стерляжьей ухой. Айда на природу.