— Зря злишься. Лизавета еще маленькая, ей ласка нужна, — вздохнула Сауле.

— А ее сокровище кривоногое хоть бы раз на маму рыкнуло! — возмущенно крикнула Таня. — Молчал, гад голохвостый, будто ему пасть скотчем заклеили! Еще и хвостом перед мамой пол мел!

Сауле засмеялась. Заглянула в кастрюлю и порадовалась: теста осталось совсем немного, блинов на пять.

Таня тоже заглянула в кастрюлю. Стащила со сковородки подрумянившийся блин и с полным ртом прошамкала:

— Прикинь, мама сказала — хорошо, не при Лизке! — что не может мне доверить ребенка. Мол, я сама нуждаюсь в присмотре — а мне на днях двадцать пять исполнится, четверть века, с ума сойти! — поэтому Лизаветой она сама займется…

— И что?

— И пригласила ее к себе! На пельмешки! Обещала сказку рассказать перед сном интересную. Я думала, Лизавета ее отошьет, а она… — Таня в сердцах махнула рукой.

— Но сегодня же вы вместе, — примирительно улыбнулась Сауле.

— Потому что мама с папой в театре, — буркнула Таня. — А я Лизавете сразу предложила сюда пойти, она, зараза, к вам с Китенышем почему-то неровно дышит…

Таня снова заглянула в комнату. Вернулась и язвительно заметила:

— Воркуют, как два голубочка! А третий — в ногах у них дремлет, прямо ангел небесный, а не тигра саблезубая…

— Не злись!

— Да я и не злюсь, правда… — И Таня неохотно призналась: — Я собственница, знаешь ведь. Пусть Лизка мне и не нравится, но…

— Понятно: она твоя.

— Вот-вот. Теперь она мою маму бабушкой зовет, папу — дедушкой, а меня будто и не существует. Ходит за мамой хвостиком, следом Кешка таскается как приклеенный, мама млеет, прикинь, а ведь Лизка ей никто…

— А ты ревнуешь?

— Ну… наверное.

— И глупо. Радоваться должна, что мама часть проблем с тебя сняла. Ведь, если честно, ты не знала, что с Лизаветой делать и как с ней общий язык найти. Зато теперь вы можете стать почти подругами…

— Вот уж спасибо — нашла подругу!

— Это ты зря: девочка старше своего возраста и очень умненькая…

— Ты же только что уверяла: она маленькая?

— Одно другому не мешает.

— Да ну тебя!

И Таня ехидно напомнила Сауле о дне рождения и сказала о предстоящем разводе. Она вообще-то не собиралась говорить о Женьке и неминуемой встрече с ним: зачем пугать заранее? — но сейчас мстительно сообщила и об этом.

Таня с интересом наблюдала за реакцией подруги. Почему-то казалось: Сауле испугается и постарается переложить разговор с «мужем» на нее. Мол, не видела его, когда «расписывались», не хочу видеть и сейчас.

Реакция подруги ее удивила. Сауле предстоящий развод не испугал, скорее, смутил, у нее даже уши покраснели. Сауле так поспешно отвернулась к плите, пряча лицо, что едва сковородку на пол не смахнула.

— Так-так-так… — протянула Таня, мучительно напрягая память. Пыталась вспомнить все последние разговоры с Китенышем или с Сауле, но ничего интересного в голову не приходило. — Вижу, ты тоже против развода не возражаешь…

— Почему «тоже»? — смущенно пискнула Сауле.

— Потому что твой так называемый муженек…

— Я не замужем!

— Ну, если взять юридическую сторону вопроса…

— Татьяна!!!

— …то очень даже, — невозмутимо закончила Таня.

Она буравила взглядом затылок подруги, но Сауле упрямо не оборачивалась. Слила прямо из кастрюли последнее тесто и поставила сковороду на плиту.

— Тоже — это я о твоем супруге… ладно-ладно — фиктивном! Это ему вдруг приспичило разводиться, он, видите ли, наконец нашел Золушку…

— Золушку?

— Ну да. Это он так обозвал свою девицу. Теперь, наверное, женится по-настоящему, иначе зачем ему развод?

— А-а-а…

— Признавайся, Саулешка, ты тоже с кем-то познакомилась?

Сауле замерла у плиты, будто окаменела. Таня хмыкнула: ну надо же, скромница! И все втихую! Хоть бы словечком обмолвилась, подруга, называется…

Над сковородкой показался дымок, Таня бросилась к плите, грубо оттолкнув Сауле. Блин спасать было поздно, местами он стал угольно-черным, и Таня, ругаясь, вывалила его в раковину. В сердцах шлепнула подругу по затылку и прорычала: