Зайдя к Долоре, я передал ей ключи от ее сердца — в буквальном смысле. Я узнал о ее истинной природе от самого создателя Весельчака, и, сознавая, что разговариваю с магическим конструктом, попросил ее поведать о себе.

— Весельчак никогда не рассказывал в подробностях, как он меня создал. Я мало что знаю о том, что внутри моего тела, так же как и ты мало знаешь о своем. Внешне, однако, я — женщина человек во всех отношениях… не считая оболочки и температуры моего тела. Это удовлетворит твое любопытство?

— А что же твой разум, твои эмоции?

— Они для меня такая же тайна, как и для любого человека. Когда я впервые оказалась здесь, я не понимала эмоции, а своих у меня не было. Теперь у меня есть… чувства… хоть я только начинаю постигать их.

— А зачем нужны эти ключи?

— Могу предположить, что Весельчак сделал их для того, чтобы я не покинула его, пока он не устанет от этого эксперимента. И теперь, когда они у меня, я могу свободно развивать собственные эмоции.

Я спросил ее о молчащей девушке. Долора отвечала:

— Ее зовут Экко. Голос ее — да и все остальные средства общения — были похищены и уничтожены. Некогда голос Экко превосходил своим очарованием глас возлюбленной божества Парамиши. Парамиша, ревнуя, выкрал голос Экко, запечатал его в хрустальном сосуде и кинул в пасть мегогаламдраги. Отныне голос Экко навсегда утерян для нее; лишь новый голос вновь вернет ей способность к общению. Я знаю это, потому что однажды сама общалась с возлюбленной Парамиши.

Я навестил Экко и спросил, не потому ли она не говорит, что голос ее украден. Когда она кивнула, я сказал, что купил язык демона в магазинчике странностей, думая именно о ней. Я также сказал, что должен поместить его в ее рот, ибо это может вернуть ей способность говорить. Попросив верить мне, я решился на эксперимент.

Она кивнула и взяла бутыль у меня из рук. Она вытащила отрезанный язык из жидкости и, стараясь не рассматривать, поместила себе в рот… неожиданно, глаза ее расширились, а между губ разлилось красноватое сияние.

Я с тревогой вопросил, все ли с ней в порядке. Экко раскрыла рот, закрыла его, снова раскрыла… и заговорила!

— Я… Я могу снова говорить! Ох, радость какая! Я… ДА ПРОВАЛИСЬ ТЫ В САМУЮ ТЕМНЕЙШУЮ ИЗ ЯМ, ТЫ, ВОНЮЧИЙ ЧЕРВЬ! ПАДИ ПРЕДО МНОЙ НА КОЛЕНИ, НАСЕКОМОЕ!

— Ух ты! — обрадовался Морти. Экко вскрикнула и закрыла рот ладонями… В глазах ее плескалась паника.

— Наверное… все дело в языке демона, — пробормотал я, пряча глаза.

Медленно, она опустила руки и кивнула.

— Наверное, я должна СОЖРАТЬ ТВОЕ ТОЩЕЕ ТЕЛО И ЗАБРОСИТЬ ДУШУ В БЕЗДНУ НА ВСЮ ВЕЧНОСТЬ! ТЫ БУДЕМ МОИМ БОЕВЫМ РАБОМ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ВРАЩЕНИЕ ПЛАНОВ НЕ ОСТАНОВИТСЯ! ТЫ МОЙ, МО… — Экко вновь закрыла рот и начала тихо всхлипывать.

Я вспомнил о еще одном предмете, продававшемся в магазинчике странностей, и пообещал Экко, что непременно скоро вернусь. Конечно, когда я ворвался в магазин и потребовал эту вещь, Врищика, видя мое нетерпение, немедленно взвинтила цену. И мне пришлось заплатить требуемую ее сумму.

Вернувшись в бордель, я вновь отыскал Экко и произнес:

— Попробуй слезы дивы… они должны пресечь сквернословие языка.

Она кивнула, улыбнувшись сквозь слезы, и забрала у меня фиал. Экко потрясла его, выдавив на язык несколько синих капель.

— Мне… мне кажется, слезы работают. Да… работают! Я снова обладаю голосом… о, как я вам благодарна! — Экко сжала мою руку и благодарно склонила голову, из глаз ее лились слезы радости.

Прошло несколько минут, прежде чем она взяла себя в руки и смогла говорить со мною, столь велико было ее счастье. Она промолвила:

— Я не могла говорить слишком долго. Большинство клиентов приходили ко мне, желая выговориться, ища внимательного и понимающего слушателя, который не перебивал бы их излияния. Теперь же, когда я снова могу говорить, не знаю, пришло ли время двигаться дальше— оставить бордель и стать Чувствующей.

Я также поинтересовался, знает ли она Равел Источник Головоломок. Экко кивнула и понизила голос: