По дороге домой я сказал Марианне, что я очень люблю ее – пускай она знает. Она вновь спросила, счастлив ли я. Пока что нет, но я не смогу без нее жить. Она пообещала, что никогда меня не покинет. Той ночью мы занимались любовью очень нежно, почти не прикасаясь друг к другу. А потом лежали и обсуждали предстоящий день. Я слышал, некоторые считали, что Силье выступила с двумя первыми концертами без души. Она пела хорошо, но без полной отдачи. Марианна считала, что у нее не хватило смелости: Силье казалась такой маленькой и хрупкой на огромной сцене.

– Что же будем делать? – беспокоился я.

– Подождем до завтра. Прямо сейчас мы все равно ничего не сможем сделать. Должна быть какая-то причина, по которой она хочет, чтобы ты пришел на ее третий концерт.

Конечно, должна быть причина, но, мне кажется, я знал, почему она этого хочет. Силье до сих пор не сказала обо мне ни слова, но я боялся, что на концерте меня ждет разоблачение и Тарм повернется ко мне спиной. Я обманул их и заставил поверить в то, что я хороший человек, но ведь хорошие люди не бьют своих возлюбленных. Марианна обещала, что, несмотря ни на что, всегда будет со мной. Она прижалась ко мне и тут же уснула, но я, разумеется, не мог спать, дожидаясь завтрашнего дня.

Аккуратно переложив ее на кровать, я пошел в гостиную, включил телек, достал бутылку вина. Пытаясь расслабиться, я пил, курил и смотрел сериал. Особой боли в животе я не ощущал, просто легкое покалывание от волнения. Просидев так какое-то время, я почувствовал, что кто-то стоит сзади. Само собой, я решил, что это Марианна.

– Не можешь уснуть? – сказал я и обернулся. Черт, это был Иисус. – Привет. Ты что тут делаешь?

Он улыбался:

– Пришел попрощаться.

– Как это?

– Мы больше не увидимся. Теперь ты и сам справишься.

Прошло несколько секунд, прежде чем я понял смысл его слов. Я поднялся с дивана и обнял его по-мужски.

– Я горжусь тобой, Николай.

– Спасибо. Ты был мне настоящим другом.

Мы немного постояли в смущении, а потом вновь обнялись. Потом он развернулся и ушел. Но прежде чем он скрылся, я успел задать ему мучивший меня вопрос:

– А ты и правда Иисус? Тот самый?

– А как ты думаешь?

– Марианна говорит, что нет, но я сам не знаю, что мне думать.

– Николай, я не хочу тебе ничего доказывать. Ты либо веришь в меня, либо нет.

Я так ничего и не понял, но почувствовал приятное спокойствие во всем теле оттого, что он пришел. Я выключил телевизор, улегся к Марианне и крепко прижался к ней.

Я разом перестал бояться следующего дня, ведь все наконец-то должно было стать на свои места. Марианна завтра будет на волосок от смерти, но сегодня я об этом еще не знал.

Могенс стоял на сцене. Он невероятно гордился и благодарил чудесную публику, жалеющую о том, что три дня улыбок и прекрасного настроения уже позади. Народ в возбуждении аплодировал сам себе. Конечно, нескольких неприятных моментов избежать не удалось, потому что народу приехало очень много: слишком много мочи на улицах, к пятничному вечеру у нас почти закончились запасы пива, но, к счастью, вовремя подоспела гуманитарная помощь. Могенс благодарил добровольцев. Конечно же он отдельно отметил Карен. Она стояла рядом со мной и радовалась. Могенс хотел, чтобы я вышел на сцену: мы вместе открывали фестиваль и вместе должны его закрыть. Но я отказался. Еще предстоял выход Силье, и появиться на сцене сейчас было бы рискованно. Я стоял вместе со своими «натовцами» поодаль.

– И наконец, хочу сказать огромное спасибо Николаю Окхольму, который стоит внизу у скамейки справа от меня. Он не захотел выйти на сцену, чтобы не создавать лишней суеты. Несмотря на это, давайте поприветствуем его. Я хочу попросить вас повернуться к нему и как следует ему поаплодировать.

И Могенс указал в том направлении, где, как он думал, мы находились. Однако мы уже отошли от того места в сторону метров на пятьдесят, чтобы лучше видеть сцену. Пять тысяч человек повернулись к скамейке и восторженно захлопали в ладоши. Я тоже повернулся и хлопал.

Могенс попросил всех успокоиться, и все вновь обратили взгляды на сцену.

Он представил Силье как музыкальную наследницу матери. Я предупредил Могенса, что он должен «рекламировать продукт»: чем лучше он ее представит, тем теплее ее примет аудитория. Могенс перечислил названия прекрасных песен. Мы ее песен никогда не слышали, но почему-то были убеждены, что это неагрессивная попса. Поэтому в первых рядах оказались в основном семьи с детьми и пожилые дамы. Группа поднялась на сцену, и Силье подошла к микрофону.