Только сейчас Вика заметила, что с силой вцепилась в руку своего спутника, до побеления ногтей на пальцах.

– Что случилось? – встревоженно повторил вопрос фон Клотц.

– Да так, поясницу прихватило, ничего страшного, уже прошло. Я же говорила, что устала, а ты не верил.

– Ну ладно, пойдем в дом.

Он развернулся и медленно повел девушку по огибающей дом дорожке в сторону крыльца.

Весной ожил и расцвел не только лес вокруг, участок внутри ограды тоже принарядился. Нежно-зеленая трава сменила грязный затоптанный снег, голые кусты и деревья укутались свежей яркой листвой, а еще на участке обнаружились два куста сирени и три яблоньки, в мае превратившиеся в невест.

В общем, все цвело и пахло. Но когда видишь всю эту красотень изо дня в день и ничего больше, то никакие яблони и сирень уже не радуют.

Особенно в такой компании.

Особенно когда… снова тянет поясницу, причем сильнее, чем в первый раз.

– Ох! – не удержалась от стона Вика, буквально повиснув на руке фон Клотца.

– Что такое?

– Опять… опять поясницу тянет!

– А живот болит?

– Да, словно судороги внизу живота!

– Неужели началось? – нахмурился немец, обеспокоенно ощупывая живот девушки. – Да, твердый он какой-то. Но ведь до установленного врачом срока еще неделя!

– А-а-а!

– О, майн готт! – фон Клотц едва успел подхватить грузно осевшую на землю спутницу, поднял ее на руки и заорал: – Прохор! Васька! Где вы, черт бы вас побрал!

– Тут я, – выбежал из гаража Василий. – С джипом вожусь. А Прошка с утра в лес пошел, зайца какого подстрелить хочет или глухаря. Свежего мясца на обед захотелось. А че такое-то?

– Роды начались, вот че!

– Ой, е… И че теперь? Дохтора ведь нет, вы за ним через три дня только ехать собирались!

– Выкатывай джип из гаража и марш за ним!

– За кем?

– За доктором, кретин! Быстро!

– Так тут эта… – опасливо съежился рыжий. – Заминочка небольшая.

– Какая еще заминочка? – обернулся уже стоявший в дверях немец.

– Так колесо у джипа того…

– Что-о-о?

– В смысле – снято. Я шину латал. Надо бы новую, а то по лесной дороге они долго не выдерживают и…

– Заткнись! Быстро ставь колесо на место и пулей в город! Чтобы через два часа доктор был здесь!

– А если его на месте не окажется?

– Окажется, я ему сейчас позвоню. Пошел!

– Да, босс!

– А-а-а-а!

Не то чтобы Вика стремилась привлечь к себе внимание, вмешиваясь в оживленный диалог мужчин, она вообще не слышала, о чем они там орут.

Для нее сейчас не существовало ничего, кроме сотрясающих тело болезненных судорог, которые шли волнами.

И волны эти накатывались все чаще, и боль становилась все сильнее.

И скоро уже не было ничего, кроме изматывающей боли.

И хотелось только одного – чтобы она, боль, побыстрее закончилась. Чтобы все наконец побыстрее закончилось.

Потому что нет больше сил, мама, мамочка-а-а-а!

Где-то на периферии сознания мелькала бледная до синевы физиономия фон Клотца, потом появился еще один персонаж – кажется, тот самый доктор, что раз в три месяца приезжал на их выселки осматривать будущую мать.

Он что-то говорил Вике, но что – разобрать она не могла.

«Мама-а-а-а!»

Она уже почти утонула в океане боли и напряжения, когда вдруг все кончилось.

И откуда-то издалека, из другой вселенной послышалось слабое кряхтенье, потом – шлепок, после которого раздался громкий возмущенный плач.

А затем послышался самодовольный голос фон Клотца:

– Мальчик. Я же говорил – будет мальчик. Сын!

– Да, крепкий парень получился, – заговорил доктор. – Богатырь – почти пять килограммов, и рост… так, сейчас замерим – ого, шестьдесят сантиметров! И как только ваша жена смогла такого выносить, она ведь у вас вон какая хрупкая! Но молодец, умница, сама родила, обошлось без кесарева сечения.

– Красивый мальчик, правда?

– Да, на удивление. Обычно новорожденные довольно страшненькие, красно-фиолетовые, а этот беленький, прямо ангелочек.

– На меня похож!

– Одно лицо! И даже волосики белые, и глазки… Гм…

– Что такое? Почему вы нахмурились? Что у него с глазами? Он слепой?

– Да на первый взгляд все в порядке, просто глаза очень необычные, слишком светлая радужка. Видите, словно из серебра? Впрочем, у младенцев глаза часто неопределенного цвета, настоящий оттенок формируется позже.

Вика опустошенно лежала на кровати, ни о чем не думая, ничего не соображая. Она пока понимала только одно – мучения закончились. И у нее, кажется, родился сын.