В храме было прохладно. Тихо и пусто. Свет падал на стены из окон под куполом. Ласковый такой свет, спокойный и озаряющий душу. Удивительное дело, но здесь, похоже, действительно обитал Господь, и хотелось молиться.

Анна подошла к окошку, где торговали разную церковную атрибутику, и что-то негромко сказала. Сухая старческая рука протянула ей три свечи, самые большие, насколько я понял. Ежик огляделась и уверенно подошла к одной из икон. Несколько минут она смотрела, как танцуют язычки пламени на ее свечах, потом обернулась ко мне и призывно махнула рукой.

— Знаешь, за кого я поставила?

— Нет.

— Эту за маму, эту за тебя, а ту — за моего ребенка.

— А?!… У тебя что, есть ребенок?!!

— Мог бы быть, — она задумчиво смотрела на икону. Свечки отражались в ее глазах, — нет, это не аборт был. Просто я того человека очень любила… если бы он был чуть-чуть настойчивей…я бы и этого ребенка любила сильно-сильно. Но он испугался, что мне будет больно, что я не готова, маленькая еще… Да ладно! Что было, то было. Все равно его нет. И не будет никогда, тот парень умер. Разбился на мотоцикле. А мальчик мне до сих пор иногда снится…

На улице солнце ослепило нас, несколько минут Анна стояла на ступенях храма, моргая часто-часто.

Свой рассказ она начала неожиданно, когда мы свернули в какой-то тихий, совершенно идиллический переулок со старыми деревянными домишками. Здесь на дорогу бросали ажурную тень яблони и черемухи, растущие в палисадах, а вдоль заборов желтели в траве одуванчики. Я все думал о ее словах про того парня, но спросить не решался, хотя любопытство и давило. Видимо, Ежик почуяла мои мучения и решила рассказать, что это за человек такой, от которого она хотела иметь детей.

— Его звали Сашка. Он был настоящий байкер. С хайром и с харлеем. Такой красивый, что от него все девки писали кипятком. И ходили косяками за ним. А он любил меня. По-настоящему любил. Как ты, — она почему-то вздохнула, не заметив, что я слегка вздрогнул от ее слов. — Мы мечтали пожениться и жить вместе вечно. Мы верили, что так и будет. А вообще он был старше меня на шесть лет. А мне тогда только-только стукнуло тринадцать, просто соска рядом с ним. Естественно мы скрывали ото всех наши отношения. Прикинь, предки узнали бы! Какой переполох… Собственно так и получилось. Когда все всплыло, отец меня чуть ремнем не отходил, так перепугался, что его доченька лишится невинности. Ох, как он был близок к правде! Е-мое! До сих пор не понимаю, как Сашка не сорвался… Ну как у него хватило терпения не поддаться моим страстям. Я ведь даром что приличная с виду была — внутри такой гормональный бум шуровал! Натуральная нимфетка. Даже платьица и юбочки тогда еще носила. И стырила однажды мамину помаду. Нарисовала себе огромные губы, красные и кривые как у дешевой проститутки. Сашка был в шоке. Да… Смотри, лавочка. Сядем, ага?

Лавочка стояла аккурат под черемухой у невысокого заборчика из потемневших от времени досок. Старая зеленая краска на ней почти совсем облупилась. Мы сели в тени доброго дерева и некоторое время просто молчали. Этот городок напоминал мне что-то забытое из детства, когда я дошколенком бывал у деда в деревне. Здесь витали те же запахи свежих стружек, коровьих лепешек, полыни, илистой речки и еще чего-то неуловимо знакомого и даже родного.

— А хочется здесь жить, да, Пашка? — Ежик сладко вдохнула свежий воздух со всеми теми запахами, которые я только что уловил.

— Хочется…

Что говорить, желания не всегда осуществимы. И я, и Анна прекрасно понимали, что наш мир — это город. Шумный мегаполис со множеством машин, людей и способов забыть себя. А этот маленький парковый городок — лишь передышка. Не доросли мы еще до него.

— Ну, в общем, мне запретили с ним встречаться. Едва ли не за ручку в школу отводили. Гулять не пускали. Шантажировали. Типа если я с Сашкой встречусь еще хоть раз, отец наймет каратистов и они моего милого инвалидом сделают. Страшно. Очень страшно, Пашка! А ведь я дня без него представить не могла. Как мы гоняли на его харлее! Ветер нам был братом… И я никогда не боялась, что мы упадем. Доверяла безгранично и Сашке и его байку, с которым он общался даже не "на ты". Этот зверь-машина был частью его самого. Такой же красивый, сильный, с характером. Я любила их обоих. После того скандала мы с Сашкой виделись всего два раза. Первый — когда он приехал и внаглую украл меня прямо с уроков. Я была счастливая до опупения. Целый день гоняли с ним по пригородным дорогам, а к вечеру он привез меня к реке и поставил палатку. Это было похоже на чудо… Сашка все продумал. Он взял одеяла, консервы, даже вонючку от комаров. Мы всю ночь сидели у костра и говорили, говорили. Мы же не виделись почти месяц. А под утро легли спать. Впервые вместе, в обнимку… И просто спали до полудня. Это была самая моя счастливая ночь. Второй раз я увидела его уже мертвым. Не понимаю, как такое с ним могло случиться… Он был ас. Водил как бог. Мне о его смерти по телефону один общий знакомый сказал. Я даже не плакала. И даже не сказала ничего родителям, молча поехала на похороны. Он был такой чужой там… Ненастоящий. Пустая оболочка. Я посмотрела и ушла. Даже не знаю, где его могила.

Она замолчала. Подобрала с земли прутик и стала чертить у ног узоры. Я не мог понять, что с ней. Вроде не плачет. Лицо без эмоций. Наконец она оторвала глаза от черточек в пыли и посмотрела на меня долгим, каким-то очень старым взглядом:

— Ты, Пашка, теперь все знаешь. Я рассказала. И больше никогда мы о нем не будем говорить.

Ежик резко встала и, отбросив прутик, улыбнулась. Это была странная, но хорошая улыбка.

— Мы с тобой живые. Давай жить!

Я пошел следом за ней, так ничего и не сказав.

Мертвые к мертвым. Живые к живым. Тут она права. Мы будем жить. И пока живы — это солнце, это лето и Старый город — для нас.

Конец июля

Ежикиного переезда я не застал. Как раз был в командировке. Отправили на две недели в местную тьмуторкань. Я мер со скуки, собирал необходимые документы и мечтал о скорейшем отъезде. Так что великое событие свершилось без меня. Наверное, это звучит глупо, но я расстроился. Ежик давно поговаривала о переселении, но все это были лишь расплывчатые планы, и я никак не мог предположить, что они так стремительно реализуются.