куда дел?

— Кулаком бил, — настаивал я

— Да говори ты, что хочешь, мне плевать, — рассердился тот, — Подвиги твои

камерами зафиксированы. Мы не милиция и нам плевать. То, что утюг не бросил и с

собой унес, молодец оперативной хватки не потерял — меньше хлопот. Здесь кстати

принудительно завербованных нет — все добровольцы. Нам главное, чтобы человек

осознанно с нами шел… Хочешь, удивлю тебя? — задал он неожиданный вопрос.

Я промолчал.

— Карина, — крикнул, обернувшись к панели в стене, седой, — Заходи дочка…

Глава 28.

В последнее время: неожиданности, перемены и быстрая смена обстановки стали

привычными. Предыдущий опыт оказался к месту, но пережитое мною до этой минуты

представлялось теперь далекой сказкой.

Такое количество событий на «квадратный метре» времени происходило со мной

впервые.

Появлением Карины седой меня добил.

Увидев ее, идущую без конвоиров, я ощутил вдруг масштаб-необычность случившегося

со мной после приобретения «Малыша» у Димы «Нока».

Окружающий мир исчезал в непонятной дымке и оставался лишь мой стон доносящийся

почему-то со стороны. Я еще пытался нырнуть в него, понимая: стон — это старый я,

мои дочки, жена, жизнь которой больше не будет — дотянись, исчезнет всё и

комната эта и люди, но нет…

Слава Богу, хоть со стула не упал — седой поддержал, тот, что назвал Карину

дочкой.

Сквозь собственный вопль уловил — такой реакции от меня не ожидали.

Кто-то звал врача, а я мог лишь моргать на участие, присевшей на корточках

Карины, и шепнуть:

— Дайте пожрать…

После этого все закрутилось.

Седой хохотал над моими словами и собственной несообразительностью.

— Доктор же сказал мне, мол, тебя кормить пора, да уж больно не терпелось

поговорить, — скрипел он, — Я на него и цыкнул. К нам такие отчаянные экземпляры

редко попадают, тем более Карина сказала ты в доску свой, а если поймешь — она с

нами, выслушаешь все предложения.

В палату закатили столик, на котором стояла салатница и плоская тарелка с мясной

нарезкой. Кто-то притащил горячий чайник и теперь колдовал с белой фарфоровой

кружкой.

Неожиданное тепло отношений сильно меня обезоружило, и я чуть не заплакал. Перед

глазами снова появилась фиолетовая муть, но я прогнал ее и потянулся за

бутербродом, который соорудила Карина.

После первого куска проснулся звериный аппетит.

Захотелось выпить.

Я испытующе посмотрел на седовласого и поинтересовался: нет ли у него под рукой

спиртного и не составит ли он мне компанию.

Присутствующий врач сначала заартачился, но перспективный собутыльник лишь

зыркнул на него и выудил из кармана плоскую фляжку,

— Чего тут пить-то, — загудел он, — Давай, Семеныч и тебе налью.

Врач обреченно махнул рукой и выудил из ящика под аппаратурой несколько

пластиковых стаканов.

— Сколько? — повернулся ко мне седой.

Я, молча, показал, мол, полнее.

Мужчина довольно гукнул и забулькал из фляжки, наливая коричневой жидкости.

— Ром, — гудел он, — Кубинский, пятилетний. Лучше напитка не бывает. Меня Юрием

Леонидовичем зовут…

Я в ответ мычал что-то невразумительное.

— Давай прожевывай, и пьем, — подытожил седой, вопросительно глядя на врача, —

Тебе половинку Семеныч?

Мы встретились взглядом с Кариной. Сегодня она была другой. Вела себя скромно и

все не могла насмотреться на седовласого. Я даже заревновал, но ничего не успел

ей сказать.

— Давай, Михаил, за знакомство, — торжественно произнес тот, — За знакомство и

чудесное избавление всех вас из лап «Системы». — Поймав удивленный взгляд, он

разъяснил, — Мы так называем вашу бывшую хозяйку, системную сеть…

Сразу вспомнился первый допрос, а Юрий Леонидович продолжил:

— Мы все когда-то ей принадлежали и даже воевали за нее. Много народу положили,