Неожиданно из полной темноты явились сонные образы. Они смешивались,

видоизменялись. Такие обычные сонные виденья, вместо яростных цветов, выбитых

химией из подсознания.

Проснулся оттого, что неимоверно хотелось в туалет.

Открыл глаза. Я по-прежнему был раздет и лежал под простыней, но теперь на моем

теле не было никаких присосок и «журавлик» системы, стоял отодвинутый к приборам.

Рядом с кроватью на тумбочке лежал комплект больничной пижамы ядовито зеленого

цвета.

Рывком сел на постели. Вялости не было.

Задумался:

«Чудеса», — и понял, что одеться не успею.

Шлепая босыми ногами по полу, я побежал к единственной опознаваемой двери в

стене.

Угадал верно. Там где журчала вода в трубах, меня дожидались белый унитаз и

душевая стойка.

Не знаю, сколько я там плескался, но с каждой каплей, падавшей на мое тело, силы

прибывали, и уходила остаточно-лекарственная муть.

Синенькое полотенце оказалось коротковатым, чтоб закутаться.

Предположив, что за мной наблюдают и выйдя из запотевшей душевой стойки,

приветливо помахал рукой в никуда. Мол, давайте ко мне.

Хотелось есть.

Надел, пижаму и пошел осматривать палату. Закончил. Попытался еще раз привлечь к

себе внимание возможных наблюдателей, пробуя воображаемой ложкой пищу.

Все время раздумывал: почему я не пытался встать раньше. Чертова химия.

Вспомнил ответ на просьбу снять наручники: «…это для вас же…» Машинально потер

руки там, где находились «браслеты». Запястья болели.

«Наверное, действие лекарства. Дергался, — решил я, — Надо же какие заботливые

ребята… для вас же».

Что-то зажужжало.

Я обернулся: в открывшуюся нишу в стене заходили несколько человек.

Один из них прошел в туалет и вынес оттуда стопку белых пластиковых стульев.

Расставил. Сдвинул в сторону крайний и сделал приглашающий жест:

— Присаживайтесь, Михаил… Или как вас там… Несущий удачу, — произнес он без тени

иронии.

Сделал, что просили.

«Гости» расположились напротив полукругом.

Первый вопрос оказался обезоруживающим:

— Может быть, вам интересно, что сейчас происходит? — задал вопрос живчик,

расставлявший стулья, — Вы спрашивайте, не стесняйтесь.

Я задумался, разглядывая плешь на его голове. Непонятного много. Вспомнился

первый допрос и насторожившие меня эмоции. Провернул ситуацию в голове и отогнав

желание подурачиться, спросил:

— Скажите, а почему так важна неосознанность вербовки?

— То, что с вами проще общаться — объяснять не буду, — заулыбался живчик, — А

вот часть вторая — серьезней. — Выдержав паузу и сверля взглядом, продолжил, —

Дело в том, что добровольцы вашей сети в большинстве своем реконструированы

биологически. За те льготы, которые им давались, они, подписывая договор, и

позволяли вводить себе инъекцию, приводящую их в состояние скрытой боевой

готовности. Фактически каждый из них по команде готов уничтожать окружающее

пространство. Когда мы вас задерживали, никто не ожидал, что вы проявите столько

прыти, поэтому нам и пришлось прибегнуть к группе препаратов, тормозящих

активность.

Я молчал.

— А скажите, — продолжил живчик, — Вас завербовали принудительно. Зачем же вы

так сопротивлялись?

— Сам не знаю, — задумался я, — Во-первых, кто же знал, что у вас такие условия

и лояльное отношение. Да и сдаваться всегда как-то подленько, к тому же сильно

не люблю, когда меня задерживают.

— Часто приходилось убегать?

— Бывало, — улыбнулся я, вспоминая проблемы из старой жизни, — Главное, чтобы

сразу не поймали. А потом текучка любого активиста заест. Тот парень, которого я

ударил жив?

— В больнице сейчас, — обдумывал что-то своё собеседник.

— Это не наш сотрудник, — заскрипел неожиданно жестким голосом седой мужчина,

напоминающий непонятно кого, — Чем ты его ударил?

— Кулаком, — ответил я после короткого раздумья,

— Дураку наука, — удовлетворенно откинувшись на спинку кресла седой, — А утюг