Ревизия подтвердила, что за кассиром в течение года числится задолженность в 11 тысяч рублей, выданных ему 31 октября 1957 года. Кассир подтвердил, что на основании решения правления колхоза он вручил Мильману в кабинете председателя без расписки 11 тысяч рублей на покупку легковых автомашин.

Свои показания председатель колхоза: и кассир подтвердили и на очной ставке с Мильманом, который вынужден был сознаться в получении 11 тысяч рублей, но стал утверждать, что деньги дал; ему председатель колхоза из своих «личных сбережений» «заимообразно» до «издания книги».

Эти объяснения Мильмана были опровергнуты изъятыми у него документами и показаниями перечисленных лиц, причем кассир сообщил характерные особенности портфеля Мильмана, в который он помогал укладывать колхозные деньги, и сразу же опознал этот портфель среди других. Тот же кассир приезжал к Мильману в гостиницу «Украина» 8–9 ноября 1957 года, Мильман в его присутствии звонил куда-то и якобы с кем-то говорил по поводу машин и, убедив представителя колхоза в реальности их получения, попросил подождать пару недель.

В дальнейшем Мильман начал уклоняться от встреч с посланцами колхоза и деньги колхозу не вернул.

Немалый ущерб причинил Рафа Миль и другим организациям, руководители которых оказались ротозеями и, веря басням афериста, оплачивали за государственный счет номера в гостиницах и Доме приезжих, выделяя в распоряжение «писателя» Романовского автомашины, стенографисток и секретарей, устраивали в его честь торжественные приёмы и оказывали внимание.

Несмотря на доказанность предъявленного обвинения, Роман Ефимович упорно не хотел сдаваться. Требуя дать ему свободу (во имя его любимого детища— книги «Каким быть?»), Мильман клятвенно заявлял, что в 1965 году тома этой книги «лягут на полки 40 тысяч наших библиотек. Новое прицельное дальнобойное орудие выйдет на линию огня!»

Верховный Суд РСФСР решил прекратить «литературную» деятельность опасного преступника и не дать ему возможности выпустить на линию «новое дальнобойное орудие».

Рассмотрев дело по обвинению Мильмана, суд признал, его виновным в хищении государственных и кооперативных средств в крупных размерах, а также в мошенническом получении денег у некоторых лиц.

Верховный Суд отметил в приговоре, что Мильман не раскаялся в совершенных им тяжких преступлениях и, стремясь уйти от ответственности за содеянное, прибегал к многочисленным выпадам провокационного порядка как в стадии предварительного, так и судебного следствия, в связи с чем для исправления Мильмана необходимо применение мер исправительно-трудового воздействия в виде длительного лишения свободы.

На этот раз Мильману от наказания уйти не удалось, и он до сих пор пребывает в исправительно-трудовой колонии, имея полную возможность всерьез задуматься над вопросами перевоспитания человека и лично для себя решить «каким же быть?».

ОДНАЖДЫ ЯВИЛАСЬ ко мне свидетельница — старая женщина. После допроса она сказала:

— Что же ты, доченька, выбрала такую работу? Сколько же терпенья надо! Сколько грязи, да и слез проходит перед твоими глазами!

— Почему вы так думаете?

— Ну, как же! Убьют кого-нибудь — родственники плачут, посадят кого-нибудь — тоже родственники плачут. Одни слезы!

Я ответила, что с грязью мы не просто встречаемся, а боремся с ней, что слезы, конечно, бывают, но наша работа приносит радость и покой в дом честных людей. При этом я вспомнила одно дело, которое мне когда-то пришлось вести. Оно, конечно, очень небольшое, но могло быть наглядной иллюстрацией моих слов о том, что наша работа действительно приносит честным людям радость.

Об этом деле я и решила рассказать.

В то время я работала в Прибалтике. Однажды была дежурным следователем по городу. С утра все было спокойно, никаких происшествий, никаких вызовов. Около 9 часов вечера раздался звонок по телефону и сообщили, что на улице Революции, дом 36, в квартире 8 повесился гражданин Петров. Сообщавшая об этом назвалась женой Петрова.

Я сразу же на дежурной машине выехала на место происшествия. Прибыв к указанному дому, я была несколько удивлена тем, что здесь никого не было: обычно, когда приезжаешь на место происшествия, особенно если есть труп, то собирается толпа, иногда такая, что с трудом удается пробраться в квартиру. Отсутствие людей меня как-то насторожило. Я поднялась на второй этаж, позвонила. Дверь приоткрыла женщина. На мой вопрос: «Здесь ли живет гражданин Петров?» — она ничего не ответила и закрыла передо мной дверь. Я позвонила вторично. На этот раз дверь открыл мужчина лет 35–36. С сильной проседью волосы, строгое серьезное лицо. Назвав себя, я вошла в квартиру.

Когда я вошла, то прежде всего обратила внимание на то, что в комнате царила обстановка какой-то удрученности, растерянности. Все смотрели на меня испуганными глазами.

Кроме хозяина дома, назвавшегося Смирновым, в комнате находился еще новорожденный ребенок, а также, как выяснилось потом, жена хозяина — женщина небольшого роста, на первый взгляд мало приметная. Здесь же сидели две старушки — мать хозяина дома и мать Зинаиды Сергеевны, его жены. Все были чем-то очень взволнованы. Меня спросили, чем вызван приезд. Я не решилась сразу сказать им о причине приезда, так как у меня мгновенно промелькнула мысль, что труп спрятан, что здесь имело место не самоубийство, а убийство, что от меня хотят что-то скрыть. Поэтому я решила убедиться, что это действительно квартира Петрова, и спросила об этом. Мне ответили, что да, Петров — брат Зинаиды Сергеевны. Далее я выяснила, что он не женат и никогда жены у него не было, что в настоящей момент он на работе.