С четверти первого до полседьмого
вернуться

Гедымин Анна
Шрифт:

«Это мощней, чем цунами…»

Это мощней, чем цунами Или по склонам — снега: Ты подойдешь — и меж нами Вспыхнет электродуга. Пламя забродит, засвищет, Прошлое выжжет дотла… Нет, на чужом пепелище Я бы прожить не смогла. Тихо, как свечку, задую В сердце проросток огня… …Если полюбишь другую — Ты ей не мсти за меня…

Воспоминание о счастливой зиме

И сосен исполинский рост, И в небе самолетный хвост, И гроздь рябины на снегу, Как будто праздник неуместный, И голос твой издалека, И телеграфная строка, И взгляд — восторженный и лестный… Скупа коллекция чудес, Все остальное просто: лес, Река и проржавелый катер, И воспаленный цвет небес, Где все мы будем — на закате…

«В каменном, каверзном, строенном на года…»

В каменном, каверзном, строенном на года, А пережившем столетие, как хвоя за половицей (Из такого же школьницей смотрела я в никуда Из ниоткуда, где довелось родиться), — То есть в безвременном… Впрочем, двадцатый век Проступает отчетливо в невниманье к детали. Прочее — вечно: этот мартовский снег И которое поколение женщин, говорящих: «Как мы устали…» В общем, в России, в городе, на этаже, Засиженном мухами изнутри, голубями снаружи, Я стою и думаю, что — свершилось: уже Ты мне нужен сильней, чем другим не нужен. Чахнет в лампочке пламя, задушенное стеклом, Надвигается будущее — невпопад, напролом. Пусть настигнет в доме твоем Нас — вдвоем…

«Ветер разнообразен…»

Ветер разнообразен: В паре с огнем Похож на цветок в вазе, Вместе с вольной водой Образует прибой (Ты когда-то шутил — Как мы с тобой). Не промчит стороной, Как экспресс в Новый год, Он навеки со мной, В отличие от. Даже в зимнем бору, Где и жизни-то нет. Если умру, Не он ли загасит свет?..

«Московского неба…»

Московского неба все та же подслеповатая гладь, В охрипшем радио — все те же песни Кобзона… А я так счастлива, что забываю дышать, Да и не вижу в этом действии большого резона. Так, выпить стараясь хотя бы еще одну, Забывает пьяница про визиты к начальнику и крестины. Так в океане, уйдя на желанную глубину, Забывают вынырнуть искатели жемчуга и дельфины. Я не оставлю тебе возможности умереть От скуки, от одиночества, от печали! И пусть от жизни сохранилась лишь треть, Тебя люблю я, словно в самом начале. Пойми, что это не вечность, а только ночь миновала, И первым утром мы очнулись, как ни в чем не бывало.

«Спасибо, судьба, за нежданную милость…»

Спасибо, судьба, за нежданную милость — Что счастье ко мне так рвалось и ломилось, Так жадно меня умоляло о встрече, Что я наконец-то устала перечить. Как будто очистилась жизнь от коросты, Как будто сбылись новогодние тосты И бродит душа по расцветшему раю… Я знаю теперь, что я многое знаю! Я знаю, что прошлое было кошмаром, Что счастье дается случайно и даром — И лучшим, и худшим, и средней руки, Всему, что твердили мне, вопреки.

«Бестолковую, несуразную…»

Бестолковую, несуразную Отдаю тебе жизнь свою. Ни над кем победу не праздную — Вся зареванная стою. Быть тебе мишенью для мщения И, конечно, не смыть вины — Бесполезно искать прощения У детей твоих и жены. И с друзьями прочными нитями Ты не связан с этого дня… Вот какой подарок сомнительный Принимаешь ты от меня. Будут слухи гулкими, черными, Непривычной, бездонной тишь… Так чему ты рад, обреченный мой? Так за что ты благодаришь?..

«И озеро в пятнышках облаков…»

И озеро в пятнышках облаков, И шмель над зацветшей сливой — «Кто таков, — спрашивают у меня, — Да кто он таков, Чтоб сделать тебя счастливой? Всем известно, как характер твой плох: Чуть замедлилась — и снова спешишь в дорогу. А с ним… В самом деле, он же не бог, Он же не бог, ей богу!» Смотрю взахлеб, так что небо вверх дном, Как трепещут твои ресницы… Спи, мой свет! Мечтаю лишь об одном — Чтобы тебе не сниться. Отдохни немного, иначе нельзя, И хоть во сне не слушай Те скабрёзности, что шепчут друзья, Желающие как лучше. Ибо, как бы ни был горизонт наш глубок — Ясный, открывающийся прямо с порога, — Все равно мне страшно за тебя, ведь ты же не бог, Хоть и похож на бога.

«Конечно, я прежней жене твоей благодарна…»

Конечно, я прежней жене твоей благодарна — За то, что была красива и не бездарна, За то, что заботилась о тебе и детей рожала, Но больше — за то, что не долюбила, не удержала…

«Милый, знаю — на свете бывают цветы…»

Милый, знаю — на свете бывают цветы, Великие праздники, дружелюбные окраины леса. Но в последнее время все, что не ты, Для меня не представляет ни малейшего интереса. Впрочем, мне кажется, это ты перекинул мост, Когда изгибается радуга на весь пейзаж обозримый. И еще, мне кажется, о тебе распевает дрозд, О тебе покрываются ветви спелой рябиной. Осень. Брожу по колена в золоте, что твой Мидас, Зачарована, недосягаема сплетней. Все это — ты, мое солнце, мой звездный час. Дай бог, последний…