— Э, смотри, смотри, Гаджик! — засмеялся Иса. — Отвечаю, он по ходу правда суннат хочет сделать. Уже штаны снимает. Ха, б..! Хитрый! — и он изругался грязно. — Думает, что в натуре от этого мусульманином станет, и мы его отпустим.

— Э, ты, ишак! Чтобы стать мусульманином, надо встать на колени, обратиться лицом в сторону Мекки и произнести шахаду. Понял? И при этом обязательно должны быть два свидетеля-мусульманина. А ты — грязный гяур, — и Гаджимурад отвесил невольнику звонкую пощёчину. — Ты недостоин нашей веры. Ты, свинья, на коленях нас благодарить должен, что мы тебя кормим и в живых пока оставляем. Вы — русские — вообще грязные идолопоклонники. Мне отец говорил, что в ваших этих, — и он обернулся к Серёге. — Как их там?

— Церквях, — подсказал тот.

— В ваших церквях идолы на досках нарисованы. Вы их свиным салом мажете и молитесь им.

— Да, а ещё баб своих там на золотые х. сажаете, — подхватил третий чеченец.

Отхаркнув мокроту, Иса смачно плюнул в лицо Николаю. Серёга вслед за ним плюнул тоже, но целя в пах. Слюна растянулась в воздухе, затрепетала длинной противной нитью. Ренегат выругался, обтёр губы. Чеченцы изощрялись в скотском остроумии:

— Чё стоишь? Давай быстро работай. До пяти считаю. Если не начнёшь работать, то пристрелю на месте, — и Иса снял свой «калаш» с предохранителя.

Николай пошатывался, точно пьяный, и на его лице вдруг заиграла полоумная улыбка. Иса громко считал по-русски.

— Э, ты чё «ха-ха» ловишь? — третий чеченец ударил его по лицу, но, измазавшись в плевке, выругался, вытер руку об одежду невольника и ударил его снова, на этот раз ногой.

— Четыре! Пять! — окончил счёт Иса. — Всё, ты — труп. Сейчас тебя щёлкну, — он демонстративно поднял автомат и взял раба на мушку.

По дрожащим щекам Николая потекли обильные слёзы. Он затрясся всем телом, завывая тонко, по-щенячьи:

— У-ууу-ууу! Уу-ууу-у-у!

— Заткнись.

— Не надо. Пожалуйста, не надо… Не надо….Не надо, — рыдая, повторял он без конца.

Чеченцы тащились от удовольствия.

— Э, если жить хочешь, то резко беги до ворот и обратно. Бежишь на время. Если в пять секунд не уложишься, я тебя убью. Понял?

Гаджимурад, не спеша, вскинул автомат кверху.

— На старт! Внимание! Марш! — скомандовал он и дал одиночным в воздух.

Николай мелко засеменил к воротам, дико оглядываясь через плечо, ежесекундно ожидая пули в затылок. Но чеченцы вновь уселись на корточки у дома и ржали довольно.

Последним, уже под вечер оказался солдат. Его, трудившегося у пристройки, Гаджимурад выволок на середину двора.

— Э, калинку станцуй! — приказал он.

Тот не двигался.

— Давай, козёл, быстро! — Иса пальнул из автомата под ноги Станиславу — пуля, взвизгнув, взметнула облачко пыли. — Пошёл вприсядку.

— А ну-ка: калинка-малинка! — кривляясь, затянул Серёга.

Но Станислав стоял на том же месте.

— Ты чё, не понял?

— Вы только над закованными в цепи измываться можете? — ответил он, смотря упрямыми светло-серыми глазами чеченцам прямо в лица.

— Ва-я, дерзкий, да? — услыхав такой ответ, Иса аж присел от изумления. — Дерзкий?

— Да он ишак тупой.

— Э, ты чё много разговариваешь? Язык отрежу.

Серёга тут же подскочил к нему и хрястнул кулаком в челюсть. Но Станислав, стиснув зубы, остался стоять. Они, уже предвкушая очередную жестокую забаву, слегка оторопели. Этот высокий русоволосый солдат с клочковатой бородой на исхудалом лице не выказывал страха. И смотрел на чеченцев всё так же: угрюмо, непокорно.

— Чё так смотришь?! — Гаджимурад ткнул его автоматным прикладом в живот. — Моргалы выколю!

Станислав пошатнулся, но устоял на ногах. И замер снова — молча, вызывающе. Чеченцы изумлённо переглянулись. Иса пробормотал что-то не по-русски. Серёга перестал скалиться.

Гаджимурад ударил сильнее. Резко, со злым выкриком. Солдат, мучимый голодом и многодневной усталостью, упал. Серёга, радостно взвизгнув, тут же добавил ему ногой по рёбрам.

— Суки! Суки чеченские! — выдохнул невольник.

Из уст Исы хлынул поток грязной матерной ругани. Этот русский парень в рваном солдатском хэбэ, с разбитыми, но плотно стиснутыми губами, пробудил в нём бешеную злобу. Он не трепетал перед ними — своими хозяевами, теми, от кого всецело зависела его жизнь. Он выглядел непокорным, несломленным, и именно это приводило чеченцев в бешенство.

С налитыми кровью глазами, с искажённым лицом Иса изо всей силы ударил лежащего ногой. Станислав выдохнул с хрипом.

— Ты чё сказал?! А?! Чё сказал?! — орал Гаджимурад и бил жестоко, с остервенением.

— Уроды вонючие!! Шакальё!!! — кричал Станислав, катаясь в пыли. — Не волки — шакалы! Я ваших пятерых на войне положил!!

— Заткнись, свинья!

— Наши вернутся сюда — всем вам кранты!

— Заткнись!

— Тебя — мразь поганая — лично за яйца вздёрну! — извернувшись, выкрикнул солдат Серёге.