Грандчестер зловеще ухмыльнулся.

— Кроме учебы Хогвартс таит и другие опасности.

— Фи, – поморщился Том, – какое самомнение. Грандчестер, ты же гриффиндорец! Где хваленые смелость и прямолинейность? А почему бы не решить все здесь и сейчас? Колдовать, пока, мы имеем право, а вот профессоров поблизости уже нет.

Грандчестер облизнул пересохшие губы, быстро глянул на Ившем, который ответил ему отрицательным кивком. По лицу Грандчестера пробежала заметная тень разочарования, однако перечить другу не стал, перевел алчный взгляд на Тома.

— Нет, Реддл… Я тебя застану врасплох, как и ты меня.

— И что же это будет? – всплеснул руками Том. – Отцепишь вагон, в котором я еду, от «Хогвартс–Экспресс»?

— Ты таких жертв не стоишь.

Том изобразил вполне искреннее огорчение.

— Жаль! Идея, как говорит Долохов, была гениальная. Ну, я не прощаюсь…

Он повторил попытку обойти гриффиндорца, но тот вновь не позволил.

— Слушай, Грандчестер, – вздохнул Том устало, – а тебе еще не надоело это ребячество?

Грандчестер аж задохнулся от такой вопиющей наглости, голос перешел на крик:

— Ребячество?! Вот как ты это называешь? Да мне того дракона до конца дней будут припоминать. Ты хоть знаешь, кто его создал?

— Не имею чести… – отмахнулся Том, – равно как и желания.

— То-то же, не знаешь – не суди. По твоей вине отец…

Тут пришло время Тома искренне возмутиться.

— По моей вине? А ты случаем не забыл, по чьей вине я уронил рыцарские доспехи и ту алебарду?

— Я только хотел пошутить, – процедил Грандчестер сквозь зубы.

— Вот и пошутил, – констатировал Том со злым удовлетворением, – теперь смейся в одиночестве. И, ради всех святых, перестань строить из себя жертву обстоятельств. Мне тоже, знаешь ли, из-за сломанной метлы влепили строгий выговор.

— Бедненький, – просюсюкал Грандчестер. – Выговор ему влепили. Я после того урока полетов неделю с забинтованной рукой ходил.

Глаза Тома угрожающе сверкнули.

— Ходил бы и две недели, если бы меня не отвлек Дамблдор.

Грандчестер скрипнул зубами, подался вперед. Молчавший до сих пор, Ившем посчитал своевременным вмешаться:

— Инимикус, хватит! Нам пора, скоро МакГонагалл будет делать обход.

— До скорой встречи, – прошипел Грандчестер в самое лицо Тому.

Ившем отошел от двери, пропуская друга, сам же остался в тамбуре, продолжая смотреть на Тома. Том спиной ощутил этот подозрительный взгляд угрюмого гриффиндорца.

— Ну, а тебе чего? – спросил Том с вызовом, резко повернулся.

Ившем с задумчивым видом продолжал молча рассматривать его лицо. Из глубины вагона донесся нетерпеливый окрик Грандчестера:

— Рэндом, идешь?

— Минуту, – откликнулся Ившем невозмутимо, обратился к Тому все также спокойно: – Хочешь, заключим тайное соглашение?

— Ага!.. и скрепим кровью? – фыркнул Том саркастично, решив, что Ившем шутит.

Однако Ившем оставался предельно серьезным, и ждал соответствующего ответа, отчего Том нахмурился.

— Какое соглашение?

— Ты вплоть до седьмого курса забудешь о существовании Грандчестера и всего того, что между вами было до этого дня. А я в свою очередь постараюсь обеспечить такую же амнезию своему другу.

— Считаешь, что я всерьез боюсь его угроз? – усмехнулся Том хмуро.

— Нет, не боишься. И он тебя не боится.

— Тогда в чем дело?

Бескровные губы Ившем едва заметно шевельнулись.

— Я боюсь… Вокруг тебя снуют Долохов и Руквуд: первый – опасно непредсказуем, второй – пугающе расчетлив, говорят, что и со старостами Слизерина ты дружбу водишь. Мнится мне, Реддл, что однажды ты и впрямь не погнушаешься отцепить вагон с пассажирами от поезда. Так вот я не хочу оказаться в числе этих пассажиров.

Случайная похвала добавила Тому решимости, после таких слов показалось, что и впрямь способен совершить нечто подобное.

— Если я такой безжалостный то, что для меня какие-то два трусливых гриффиндорца?

— Ничего. Но даже безобидные мухи могут отвлекать от более важных дел, жужжать над ухом…

— Я понял, – перебил Том грубо. – Значит уговор?

— Без подвоха, Реддл, – предупредил Ившем и протянул руку для рукопожатия.

Том молча сжал его ладонь в своей пятерне, нарочно встретил взгляд ничего не выражающих глаз Ившем, серый нездоровый оттенок кожи придавал облику гриффиндорца некоторую тоскливую безысходность, и вместе с тем решимость человека, которому нечего терять.