– Почему он не работает? Саботирует?

– Он выше этого. Его не приглашают, и он, естественно, не идет. Раньше его ценили, а теперь он никому не нужен и хочет уехать в Норвегию. Его туда усиленно зовут. В Норвегии, вероятно, не хватает торфа, а в Петрограде избыток топлива.

Калинин ответил спокойно и серьезно:

– Запасы топлива на исходе. С большой тревогой ждем следующую зиму. А этот господин инженер не понимает, значит, что торф нужен не мне лично, а всем людям, всему городу! Об этом ваш инженер думает?

– В первую очередь об этом должны думать и заботиться вы, поскольку вы взяли власть.

– Мы брали ее, когда город имел хлеба на одни сутки. Топливо распределяли по крохам. Вот какое наследство мы получили.

– Понимаю, насколько вам трудно, однако сочувствовать не могу.

– В сочувствии мы не нуждаемся... Но как же ваш специалист по торфу? Тревожит ли его что-нибудь, кроме самолюбия и личных интересов?

– Не знаю. Я бы на его месте так не поступил.

– То есть?

– Проще всего уехать и наблюдать за событиями со стороны, из уютного уголка. Это не делает ему чести.

– Согласен с вами. А своему знакомому передайте: если вся загвоздка в телефоне, то телефон ему возвратят. Но шли вы сюда не только для того, чтобы поговорить о телефонах? Это, по-вашему, по-военному, только разведка боем... Удачная ли?

– Вполне, - бледное лицо Яропольцева оживилось. Он откинулся на спинку стула.
– Жена просила меня быть осторожным, чтобы не угодить отсюда прямо в чека. Но я, с вашего позволения, не воспользуюсь ее советом. Хочу говорить откровенно.

– Иначе будет пустая трата времени.

– Именно так... Простите, но я не могу понять, зачем вы, большевики, распустили армию, лишили государство главной опоры?

– Это была старая армия, она не могла служить интересам народа, интересам революции.

– Она защищала страну от немцев, а вы разрушили эту защиту, открыли дорогу врагу.

– Нет, - сказал Калинин.
– И еще раз нет. Старая армия сама изжила себя, как изжил себя тот строй, который ее создал. Революция лишь ускорила процесс. Армия начала разлагаться давно, еще при Романове, а при Временном правительстве разложение пошло особенно быстро. Вам, человеку военному, должны быть известны такие факты: летом семнадцатого года в русской армии насчитывалось около десяти миллионов человек, включая тылы, земсоюз, Красный Крест и все другие ведомства. Десять миллионов - весьма внушительно, не правда ли? Но из этого числа непосредственно на фронте, под ружьем, находилось чуть больше двух миллионов. Пятая часть. Подавляющее же большинство остальных лишь паразитировало на воинском организме. Это ли не свидетельство распада?

– Организм можно было оздоровить.

– Зачем латать прогнившее? Гораздо надежнее создать совершенно новую, народную армию. Из революционных солдат и матросов, из тех красногвардейских отрядов, которые уже доказали в боях свою способность защищать Родину и революцию.

– Доказали?
– усмехнулся Яропольцев.
– Немцы захватили всю Украину, германская кавалерия поит своих коней не в Висле, не в Днепре, а в самом Дону. И в Польше немцы, и в Латвии... Финляндия отделилась. Турки зарятся на Кавказ. Нас расклюют, растащат на кровоточащие куски, вот что самое страшное.

– Много ли времени требуется, чтобы обучить и закалить армию?
– тихо спросил Калинин.
– Недели? Месяцы?

– Может быть, даже годы.

– Вот видите, а мы только начали ее строить... И коль скоро речь зашла о новой армии, позвольте спросить: почему вы здесь, в Петрограде?

– А где же мне быть?
– удивился Яропольцев.

– Помню, как вы рвались на фронт осенью, как стремились сразиться с немцами. Почему же теперь, когда положение гораздо хуже, вы находитесь дома, а не в штабе Западной завесы в Смоленске? Не в тех казармах, где формируются новые полки? Тоже сошлетесь на то, что вас не пригласили?

– Дело не в приглашении.

– Вот именно, - кивнул Калинин.
– И я догадываюсь, что немцы вовсе не кажутся вам такими опасными, как осенью. Вы теперь думаете не столько о них, сколько о привилегиях, которых лишились.

– Все это поправимо.

– Как вы сказали? Поправимо?
– подался к нему Калинин.

– Пройдет время, улягутся страсти, вызванные войной и переворотом, можно будет спокойно обсудить вопрос о наших землях, поместьях, фабриках и найти решение, приемлемое для всех.

– Оно уже найдено, - сказал Михаил Иванович.
– Зачем же искать его еще раз?!

– Вспомните историю, - возразил Яропольцев.
– Ваша революция не первая, они были и раньше, но в конечном счете все возвращалось к незыблемым принципам.

– В том-то и суть, что наша революция в корне отличается от всех прошлых! Наша революция социалистическая, вот что надо понять, она не заменяет одних эксплуататоров и угнетателей другими, а полностью ликвидирует всякую эксплуатацию и всякое угнетение. Власть перешла к хозяевам государства, к рабочим и крестьянам.