— Но это еще не вся моя магия. Я не могу исцелять, как умел прежде. Я многого не могу, раньше мне доступного.

При этих словах Баринтус повернулся к Дойлу; от гнева его глаза из радостно-синих превратились в черные — цвета глубоких вод, где под поверхностью прячутся скалы, готовые пробить днище и потопить корабль.

В стену снаружи что-то плеснуло. Прилив не мог достать так высоко, да и время было неурочное. Еще один всплеск — я расслышала, что волна ударила в громадное окно ванной, расположенной рядом с моей спальней.

Гален выскользнул в дверь и зашел в ванную определить источник звука. Еще один шлепок воды по стеклу, и он вернулся, глядя тревожно.

— Море поднялось, но эти волны словно отрывает кто-то и швыряет в окно. Они отделяются от водной поверхности и какое-то время летят по воздуху.

— Следи за своей силой, друг, — сказал Дойл низким от наплыва чувств голосом.

— Когда-то я мог бы призвать море и смыть с лица земли этот дом.

— Ты именно этого хочешь? — спросила я. Сжав руку Холода, я вместе с ним шагнула ближе к Дойлу.

Баринтус посмотрел на меня с невероятной тоской, опущенные руки сжались в кулаки.

— Нет, я не смогу смыть в море все, что нам удалось приобрести, и никогда не причиню вреда тебе, Мерри. Не смогу так оскорбить память Эссуса и все его жертвы ради спасения твоей жизни. Ты носишь его внуков, и я хочу их увидеть.

Распущенные до пят волосы волновались — это слово подходило как нельзя больше. Если обычные волосы на ветру развеваются, то его — переливались, словно ими играло некое подспудное течение. Уверена, что у него волосы тоже не путаются на ветру.

Море за стеной успокоилось, его шум становился все тише, пока не превратился в шелест волн об узкую кромку берега где-то внизу.

— Я виноват. Я забылся, и это непростительно. Как никто другой из сидхе, я должен знать, что ребяческая похвальба силой ни к чему не ведет.

— И все же ты хочешь, чтобы Богиня вернула тебе больше силы? — спросил Рис.

Баринтус повернулся к нему, и в глазах снова мелькнула черная грозная вода, но тут же сменилась более спокойной, более управляемой.

— Хочу. Разве ты не хотел бы? Ах, я забыл, тебя уже ожидает новый ситхен, дарованный Богиней не далее как прошлой ночью.

Голос его зазвучал резко, и шум океана стал жестче, словно его взбаламутила чья-то гигантская, нетерпеливая рука.

— Возможно, именно поэтому Богиня тебе ее и не дает, — сказал Гален.

Все повернулись к нему. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, серьезный, но спокойный.

— Не тебе об этом рассуждать, малыш. Ты не помнишь моих потерь.

— Это верно, но я знаю мудрость Богини — она заглядывает в сердца и умы глубже, чем удается нам. Если ты такое творишь, когда к тебе вернулась только малая часть силы, то что ты себе позволишь, вернув ее всю?

Баринтус шагнул в его сторону.

— Ты не имеешь права меня судить.

— Он такой же отец моих детей, как Дойл, — сказала я. — Такой же мой король, как Мрак.

— Он не был коронован страной и Богами.

В дверь постучали, и я невольно вздрогнула.

— Мы заняты — крикнул Дойл.

Но дверь открылась — за ней стоял Шолто, Властелин Всего, Что Проходит Между, Властитель Теней, Царь Слуа. Он шагнул вперед, с распущенными волосами, белоснежным плащом рассыпавшимися поверх черного с серебром наряда и мягких сапог.

Он не преминул улыбнуться мне, одарив восхищенным взглядом трехцветных глаз: металлически-золотое кольцо у зрачка, потом янтарное, потом желтое, как тополиные листья осенью. Потом улыбка его померкла, он повернулся к прочим стражам и сказал:

— Я слышал твой крик, Повелитель Моря. Я был коронован страной и Богами. Мне занять место Галена?

Глава 26

— Ты мне не страшен, Повелитель Слуа, — сказал Баринтус, и океан под окном снова сердито зашумел.

Улыбка полностью стерлась с лица Шолто — оно стало высокомерным, поразительно красивым и абсолютно враждебным.

— Так буду, — ответил он голосом, чуть окрашенным гневом. В глазах у него засверкали золотые искры.

Море плеснуло в окно — сильнее и злее, чем раньше. Дуэль прямо здесь не просто была нежелательна, в такой близости от моря Она грозила опасностью нам всем. От кого другого, но от Баринтуса я никак не ждала проблем. Он веками был олицетворением разума при Неблагом дворе, и вдруг… То ли я упустила свершившуюся в нем перемену, то ли все же королева Андаис, Королева Воздуха и Тьмы, держала его в рамках, а теперь я видела истинное его лицо. Последняя мысль была грустной.