— Разве я дала тебе повод думать, что поеду с тобой в Хьюстон? — Никки нервно сжала концы шали. — Мы провели прекрасные выходные, Джулиан, но у меня работа, дом, обязанности перед людьми. Я не могу взять и все бросить ни с того ни с сего.

Лицо Джулиана, казалось, окаменело. Он смотрел на нее с каким-то странным спокойствием, холодными глазами. Никки думала, что, когда Джулиан заговорит, его голос будет так гневен, что заглушит вой ветра и раскаты грома вдалеке. Но ей пришлось напрячь слух, чтобы услышать его слова.

— Николь, я прошу тебя поехать со мной в Хьюстон. Прошу быть со мной.

Мысли метались в голове Никки, словно испуганные птицы. Она проигрывала Джулиану. Ее зависимость от него уже слишком сильна. Она нуждается в его любви. Что будет с ней, когда Джулиан покинет ее? А он обязательно покинет ее. Боб тоже был ей нужен, а он лишил ее возможности свободно дышать. Когда он погиб, она потеряла способность рисовать. Джулиан вернул ей талант, но что будет, если он ее покинет? Она останется одна. Ни семьи. Ни жизни… Она не может пойти на такой риск. Сейчас она живет и дышит полной грудью. Она не откажется от всего, чего достигла, ради нескольких месяцев или скорее недель романтического приключения с мужчиной.

Никки повернулась и побежала к лестнице. Она вихрем промчалась мимо трубача, закрывавшего свой футляр, и не помня себя взлетела наверх. Вдруг она почувствовала на лице первые капли дождя, ветер вырвал шаль из ее рук.

Добежав до одной из улиц, ведущих в центр города, Никки, очнувшись, остановилась и оглянулась назад. Вдали маячил темный силуэт. Джулиан стоял на площадке дамбы. Ветер развевал что-то легкое в его руках. Это была ее шаль.

Дождь припустил не на шутку, и Никки побежала к такси, стоявшему чуть поодаль.

Дверь, ведущая в гостиную номера, громко хлопнула. Джулиан вошел и встревоженно оглядел пустую комнату.

— Никки! — Он не удивился, когда ответа не последовало. Гнев, подгонявший его всю дорогу, испарился, как только он понял, что в номере никого нет.

Через открытую дверь Джулиан вошел в комнату Николь. Шкаф был пуст, дверцы открыты. Ящик туалетного столика выдвинут и тоже пуст. Джулиан нагнулся, чтобы поднять изящную золотую сережку, забытую на ковре. Он вспомнил, как она смотрелась на фоне ее нежной кожи. Неужели это происходило прошлой ночью?

Войдя в спальню, Джулиан бросил взгляд на кровать, хранившую тепло их тел, и увидел уголок блокнота, торчавший из-под матраса. Устало опустившись на край кровати, он достал блокнот и открыл его. На первой странице был уже знакомый портрет девочки с голубем. Джулиан перевернул страницу и замер. Лицо, глядевшее на него, выражало цинизм, силу воли, незаурядный характер, но в глубине проницательных глаз читались уязвимость и способность к состраданию. Таким он был, когда смотрел на Никки. Таким он был, когда любил ее.

Джулиан вернулся в гостиную и закрыл дверь в опустевшую комнату Никки. Он плеснул в стакан неразбавленный бурбон и взял его дрожащей рукой. Запах духов Никки все еще чувствовался в воздухе. Это сводило его с ума.

Любовь. Это слово рвало душу на части. Он любил. В этом не было никаких сомнений. Впервые Джулиану стала понятна боль, заставившая Никки уйти.

О, Николь! Он жаждал прижать ее к себе что было сил и отдать ей всего себя без остатка. Но единственное, чего он не мог, так это заставить ее полюбить себя. Теперь Джулиан понимал, как страшил ее риск неудачи. Он любил. И он же мог ранить.

Никки не могла допустить ситуации, в которой вновь оказалась бы такой беззащитной.

И что бы он ни сделал, этого уже не изменишь.

До сознания Никки долетели чьи-то сердитые голоса. Они пришли откуда-то издалека. С вечера она приняла таблетку снотворного, но так и не смогла уснуть. Позже выпила еще одну. После этого она наконец погрузилась в глубокий сон, словно в темный омут. Никки изо всех сил боролась, чтобы удержаться на поверхности этого омута, вновь обрести чувство реальности. Ей многое нужно было сказать.

Затем она вспомнила, что все уже сказано и осталось позади. Она натянула одеяло на голову и устроилась поудобнее на жестком диване в офисе Эдны, где приютилась на ночь. Но очень скоро ее вновь потревожили.

Одеяло безжалостно сорвали, и Никки осталась лежать, съежившись в пижаме Эдны, которая была ей слишком велика.

— Доброе утро.

Никки открыла глаза. Она почему-то не удивилась, увидев над собой смуглое красивое лицо. Но веки ее вновь стали тяжелыми, и она, не в силах побороть сонливость, опять закрыла глаза.