Несколько мгновений спустя удалось подняться на ноги. Рот раскрылся сам собой, легкие наполнились живительным воздухом. Какое-то время я просто стоял, пытаясь прийти в себя. А потом…

Нечто огромное ринулось на меня. Я увернулся, отпрыгнул. Упал, взметнув фонтаны брызг, но тотчас снова вскочил на ноги. Завертел головой в поисках врага.

– Я почти смог ее разговорить! – крикнул Гиеагр. Он стоял по щиколотку в воде, в десяти шагах от меня. – Почти смог! А ты ее спугнул!

– Так ты оставил нас подыхать и поплелся в этот лес только ради нее? Только чтобы разговорить эту полумертвую куклу?! – Я задохнулся от ненависти. В тот момент мои мысли пылали, исходя ядовитыми испарениями подобно расплавленной бронзе. – Прости, что не дал поболтать с призраком!

– Ах ты!.. – Он двинулся на меня.

Я попятился, оступился, опрокинулся в обжигающе холодную воду. Пальцы коснулись чего-то круглого и скользкого… Камень! Я схватил его, сжал, будто собирался раздавить. Что ж, подходи, герой, мне есть чем тебя встретить…

– Если б не ты, если б не ты… – как заведенный повторял Гиеагр.

Его лицо перекосилось, отражая непереносимую муку. Взгляд же… это был взгляд человека, оставившего душу далеко-далеко отсюда. О, Фаэнира! Какую власть она имела над ним!

– Ты спугнул ее, – прохрипел Гиеагр, – и умрешь за это…

Нас разделяло не больше пяти шагов. Он нависал огромной глыбой, готовой обрушиться, раздавить.

Я забился, забарахтался, пытаясь подняться. Когда удалось встать на одно колено, я поднял камень… Я неплохой метатель, ему стоило подумать, прежде чем сделать шаг.

– Стой где стоишь, – прохрипел я. – Иначе…

– Иначе что? – оскалился Гиеагр.

Я замахнулся, целя ему в лицо…

Но бросить не успел. Две смутные фигуры, возникнув из ниоткуда, вдруг набросились на Гиеагра. От неожиданности я выронил камень, и в тот же миг чьи-то холодные пальцы сомкнулись на моей шее! Меня опрокинули навзничь, вода хлынула в нос и в рот, сжигая, разрывая внутренности. Я замолотил руками, пытаясь высвободиться.

Плеск воды, стук камней, беспорядочные удары, грохот сердца в груди – все слилось в какой-то дикой какофонии. Но перекрывая этот вал безумия, в моей голове вдруг прозвучал гневный женский крик:

– ХВАТИТ! ДОВОЛЬНО!!!

Крик этот был грозен, подобен реву бури или грохоту камнепада, и вместе с тем удивительно чист, будто голос одинокой флейты ранним весенним утром. И он отрезвлял…

Неизвестный вдруг разжал пальцы, и я почувствовал, как кто-то, ухватив за ворот, пытается поднять меня на ноги.

Приняв вертикальное положение, я стал изо всех сил тереть глаза, чтобы увидеть того, кто сначала едва не убил меня, а потом решил спасти. Это был Эписанф. Боги, что случилось с нами?! Почтенный философ в роли убийцы… Мокрый и несчастный, ученый муж покраснел как свекла и старательно отводил глаза; я почти физически ощущал, насколько ему стыдно.

Повернув голову, я увидел еще одну живописную картину. Эти люди были погорячей чудаковатого старика, и, хотя боевой азарт уже улетучился из их сердец, мышцы еще отказывались повиноваться. Троица так и застыла, будто высеченная из мрамора: Гиеагр сжимал горло Бурдюка, Бурдюк сжимал горло Гиеагра, а чуть поодаль с камнем в руке одеревенел Глаз.

На мгновение в душу закрался ужас: мне вдруг почудилось, что эти трое обратились в изваяния. Но тут камень, выскользнув из пятерни Глаза, плюхнулся в воду, и статуи ожили. Бурдюк и Гиеагр, поспешно отдернув руки, разом залились краской, будто девы, впервые в жизни разделившие ложе с мужчиной. Картина была столь уморительной, что я не удержался от смешка. Глаз отчаянно заскреб макушку: похоже, в его случае чувство стыда проявлялось именно таким образом.

– Что это было? – спустя какое-то время выдавил он.

Никто не ответил. Случившееся почему-то не располагало к обсуждению.

– Я что, один слышал голос? – не унимался Глаз. Можно было только позавидовать его душевной конституции, подобные типы редко бывают обременены излишней впечатлительностью.

– Вроде баба голосила… – продолжал Глаз. – Или нет?

– Откуда здесь взяться бабе, – подал голос Бурдюк.

– Как? А моя Лаита? – это Эписанф.

– Лаита! – фыркнул Глаз. – Твоя Лаита молчаливей рыбы, а если и пикнет иной раз, то голос тише мышиного. А эта так гаркнула, будто сидела у меня в голове.

– Она и сидела у тебя в голове, – проговорил Гиеагр. Отрешенный и потерянный, он будто только что постиг некую запредельную истину. – Голос звучал прямо у тебя в голове, потому что это была Фаэнира.

– Эта твоя подружка-призрак? С чего ты взял? – хмыкнул Глаз. Таким тоном уместнее было произнести что-то вроде: «Сбрендил, да?»

– С того, что весь путь по лесу я проделал, следуя за ней. – Гиеагр одарил нас взглядом, который недвусмысленно говорил, что любые сомнения или зубоскальства по поводу его слов смертельно опасны.