К чему это привело? Наиболее одаренных литераторов и журналистов возмутило такое давление. Они публикуются в «Новом американце». Хотя мы еще не платим гонораров.

(Кстати, в сентябре начнем платить…)

Вы отказывались публиковать нашу рекламу. Мы были чрезвычайно заинтересованы в ней. Однако трагедии не произошло.

Нас знают. Нас читают по всей русскоязычной Америке. Наши подписчики живут в Израиле, Европе, на Гаваях.

О нас писали три крупнейшие американские газеты. Десятки наших материалов транслировались радиостанцией «Голос Америки». Многочисленные кафедры славистики используют наш еженедельник в учебных целях.

Значит, и эта карательная мера провалилась. Мы сумели обойтись без Вас.

Вы использовали еще одно удушающее средство — заговор молчания. Вы чванливо игнорировали «Новый американец». Притворялись, что его не существует. Симулировали полную амнезию.

Вы пошли дальше этого. Вами был объявлен сбор в пользу Игоря Шахниса. Мы решили принять участие в этом благородном деле. Послали Вам чек.

И что же? Вы отказались упомянуть нас даже в этом печальном списке.

В трагической ситуации Вы оставались хладнокровным и расчетливым бизнесменом.

Простите, что называю вещи своими именами. Правда не всегда доставляет радость тем, кто старается ее избежать.

Заговор молчания продолжался больше года. Сейчас он нарушен. Великий немой заговорил.

Правда, он заговорил крикливым, истерическим голосом. С неясными, витиеватыми формулировками:

«…так называемый еженедельник…», «..некий обиженный господин…», «двое с бутылкой…». И так далее.

И все-таки заговор нарушен. Я считаю, что это — победа американской демократии. Авторитарная позиция здесь — нежизнеспособна. Рано или поздно демократические формы торжествуют.

Я надеюсь, разговор будет продолжен. Честный и доброжелательный разговор о наших эмигрантских проблемах.

Мы готовы к этому разговору. Готовы ли к нему Вы, Андрей Седых?

Докажите на практике, что Вы — за объединение трех эмиграции. Засвидетельствуйте это не словами, а делом.

К этому обязывает Ваша репутация.

Самое интересное, что мы действительно Вас уважаем. Перечитываем Ваши рассказы и очерки. Не забываем о том, что именно Вы помогали Бунину в трудной для него ситуации.

Нам досадно, что большой писатель и журналист оказался во власти унижающих его эмоций.

К сожалению, наша жизнь пишется без черновиков. Ее нельзя редактировать, вычеркивая отдельные строки.

Исправить опечатки невозможно.

Неизменно готовый к сотрудничеству, уважающий Вас

P. S. Когда газета уже была сверстана, я раскрыл «НРС» от 2 мая. Среди других материалов обнаружил комплект читательских писем главному редактору. Это были отклики на статью «Кому это нужно». Если не ошибаюсь — пять штук. Четыре — в поддержку А. Седых и одно — в нашу защиту.

Я не поверил собственным глазам. Свершилось нечто беспрецедентное. «НРС» поместило критику в собственный адрес.

О торжестве демократических принципов говорить рановато. Однако первая ласточка взмахнула неокрепшими крыльями. Вот они — результаты честной и свободной конкуренции.

Мы благодарим Андрея Седых за объективность. (В пропорции — один к четырем.) Мы надеемся, что эта тенденция будет развиваться.

Жаль только, что и здесь сказались деловые, коммерческие принципы главного редактора «НРС». Из читательских писем было аккуратно вычеркнуто название злополучного еженедельника. Лишь бы не упоминать «Новый американец»! Лишь бы не давать ему косвенной рекламы!

Вместо «Новый американец» — «Одна еврейская газета».

Вместо «еврей» — «лицо еврейской национальности».

А читатели — пусть голову ломают. Интересы читателя — на втором месте.

Что ж, второе место — это тоже почетно. Это уже неплохо…

Звонят наши друзья из Бруклина:

«Вы действуете неправильно! Вы обращаетесь за помощью к читателям! В Америке это не принято. Здесь любят и уважают победителей. Ценят благородство и силу…»

Мне вспоминаются советские газеты. Их бьющий через край оптимизм. Их утомительное бахвальство. Лживая статистика. Дутые цифры…

«Мы — самые лучшие! Самые богатые! Самые гуманные! Самые передовые!..»

Все знают цену этой болтовне…

Мы начали издавать газету в трудных условиях. С весьма ограниченным начальным капиталом. Без американского делового опыта. В незнакомой — языковой, духовной и политической среде…

Нас считали безумцами, авантюристами. Однако в наших действиях был совершенно трезвый, практический расчет.