— Мы? Ты сказала «мы»? Ты остаешься?

— Я не могу позволить, чтобы тебя убили. Твоя мама будет несчастна. Поэтому я возьму мантию и заберусь на дерево. И если увижу, что они идут, то надену кольцо и перенесу тебя к себе.

— А я что в это время буду делать?

Мы смотрим друг на друга, потом Мэг кладет руку мне на лоб и слегка его поглаживает. Ладонь холодная, глаза закрываются.

Спать, — шепчет она, — спать.

Я просыпаюсь от злобного пиканья своего разряжающегося мобильного. Я его выключаю. Здесь все равно нет связи, а Мэг звонила маме из Нью-Йорка.

Восемь утра. Интересно, она провела на дереве всю ночь? Я выглядываю из палатки и вижу мантию. Ее, наверное, уронила Мэг. Я желаю оказаться рядом с ней, хотя до сих пор не понимаю, почему она со мной осталась. Мэг опирается на ветку и смотрит на палатку.

— О!

— Я напугал тебя?

Вначале, кажется, Мэг не хочет отвечать, и я вспоминаю, что она злится. Но потом Мэг показывает вниз:

— Довольно жуткое зрелище, не правда ли?

Сверху я осматриваю погром на земле. Гиганты были здесь если не ночью, то днем. Все перерыто. Купленный мной кулер разломан — впечатление такое, будто какой-то нетерпеливый ребенок раскалывал руками арахис. Повсюду обувь и одежда. Еда исчезла, упаковки от нее разбросаны и свисают с кустов грязными водорослями.

На траве и сосновых иголках следы, по форме которых можно безошибочно распознать четыре гигантские ноги и две задницы. Великаны, наверное, думали, что мы вернемся и они смогут съесть нас.

Мэг смотрит в бинокль.

— Есть что-нибудь? — спрашиваю я.

Она качает головой и передает его мне.

Я тоже ничего не вижу, даже вдали.

— Может, нам спуститься? — говорю я.

— Ты уверен?

Я не хочу ей отвечать, поэтому притворяюсь, что не слышу вопроса. Я загадываю желание…

…и приземляюсь на след ноги раза в три крупнее моей. А в каждом из отпечатков от огромных задниц я мог бы удобно улечься (не в том смысле, что я об этом мечтаю).

— Убить такую громадину может только кто-то настолько же крупный, — говорю я.

Мэг изучает след от руки размером с лужу, но после моих слов поднимает голову.

— Ты знаешь, а ты прав.

Она усмехается, наверное довольная, что я сдаюсь.

— Не злорадствуй.

— Злорадствовать? Кто злорадствует? У меня есть идея.

Через час мы возвращаемся из «Уинн-дикси» с пятью индейками, веревками и мешком камней, которые насобирали еще по дороге туда. Обратно же нам помогла добраться мантия. Индейки тяжелые. Теперь все готово.

— От разговора до дела снашивается много пар обуви, — говорю я.

— Кто это сказал?

— Я не помню.

Пока я все готовлю, Мэг занимает позицию дозорного на дереве. Я понимаю, что те ловушки, которые я обсуждал с Вэнделлом, не сработают, но вот у этой как раз есть шанс. Я кладу индеек в палатку и открываю упаковки, чтобы гиганты почувствовали запах. Потом беру мешок с камнями и забираюсь высоко на дерево, где Мэг осматривает горизонт.

— Пока ничего? — спрашиваю я.

Она качает головой.

— Но они сюда придут. Они ищут еду и знают, что мы здесь разбили палатку, а еще помнят, что ты не такой проворный, как олень, и тебя будет легче поймать.

— Очень смешно, спасибо.

Я представляю, каково это — быть животным, на которого все время охотятся. Последние несколько дней я ощущаю себя кем-то подобным. Наверное, со временем учишься хорошо прятаться. Или погибаешь.

На таком фоне моя обычная жизнь кажется довольно легкой.

Мэг опускает бинокль.

— Ты задумывался о том, что значит быть мужем Викторианы? Ну вот, если бы ты на ней женился, чем был бы заполнен твой день?

— Надеюсь, не придется решатьникаких проблем, — говорю я. — Буду тусить с принцессой.

— И что? Весь день заниматься сексом? Прекрасная жизнь… для Райана. Но мне всегда казалось, что ты хочешь чего-то добиться.

— Сейчас я не могу ничего добиться. А брак с Викторианой не помешал бы мне моделировать обувь. И я не был бы вынужден красть материалы. Я бы стал знаменитостью с хобби. Пишут же некоторые детские книжки или песни.