Androctonus ciustralis:

Желтый толстохвостый скорпион

Осторожно!

Смертельно опасен для человека.

Я смотрю на Мэг.

— Но он меня укусил! Как…

— Наверное, не сильно, — говорит она, а потом делает жест в сторону лесничего. — Ты же хотел ему что-то сказать?

Разве что поблагодарить его за ядовитых скорпионов…

— Гиганты связаны и лежат в лесу, — все-таки произношу я. — А теперь я хочу забрать свою лягушку.

Вэнделл слегка вздрагивает.

— Связаны? Ты должен был их убить.

Я был готов к этому.

— Смотрите, прикончив их, я бы совершил убийство. А вас бы тогда обвинили в подстрекательстве, что, насколько я знаю, считается преступлением. К тому же такие большие тела довольно трудно спрятать. Поэтому я просто нокаутировал их. — Я опускаю ту часть истории, в которой великаны вывели себя из строя сами. — Теперь можете вызвать полицию или Управление по охране окружающей среды, и вам поверят. Или отдайте их в Цирк Барнума и Бейли.

Лесничий думает.

— Но мы так не договаривались. Мы договаривались, что ты убьешь их, так что я не понимаю, почему должен отдавать тебе лягушку.

Он встает со стула и указывает нам на дверь.

— Было приятно иметь с вами дело.

Я не могу в это поверить. После всего, что я сделал, этот придурок не собирается возвращать лягушку? У меня чешутся руки. Сейчас я понимаю, что чувствует человек, когда действительно хочет кого-нибудь ударить. Но будучи парнем не буйным, как считает Мэг, я делаю несколько глубоких вдохов. Не помогает.

Голос Мэг прерывает мои размышления.

— Хорошо, Джонни, давай тогда просто развяжем их и уедем.

Вэнделл замирает.

— Развяжете их?

— Ну да. Связанные гиганты вам не нужны. А так вы найдете кого-нибудь другого, кто их убьет. Пошли, Джонни. Они, наверное, скоро придут в себя, уже ночь — как раз самое время искать пропитание.

— Хорошо, — смеюсь я. — Идем. У тебя есть ножницы?

— Вот — в рюкзаке.

Мы направляемся к выходу.

— Подождите! — Лесник забегает вперед и преграждает нам путь. — Ты не можешь их развязать.

— Увидите.

Я начинаю протискиваться мимо него.

— Хорошо, хорошо, может, я немного поспешил. Вы получите лягушку. Просто отведите меня к великанам, мне нужно их видеть лично.

— С радостью.

Но когда мы идем к двери, я замечаю то, что заставляет меня остановиться.

Это аквариум на стойке информации у Маргарет. На нем написано: «Алорианская морская лягушка».

Он пуст.

Я хватаю Мэг и показываю туда. Она переводит взгляд с меня на аквариум… с аквариума на меня… Потом направляется к леснику.

— Простите? Мистер Вэнделл?

— Что?

— Вы для безопасности поместили лягушку в какое-то особое место?

Вэнделл поворачивается.

— Да она прямо вон там, у Маргарет на…

Его лицо застывает, и я понимаю: лягушка должна была находиться в этом аквариуме. Если ее там нет, то это значит, что она сейчас прыгает по Морскому шоссе, лавируя между машинами, или, еще хуже, что ее уже похитили залкенбургцы.

Лесничий что-то говорит, по крайней мере двигает губами. Но я не могу его расслышать из-за собственного голоса, звучащего в моей голове: «Все кончено, все кончено». Я пытаюсь найти опору в темноте и цепляюсь за первое, что попадается под руку. Это Вэнделл.

— Что ты с ней сделал? Где она?

Моя голова может взорваться.

— Я н-не… я не могу… она была здесь. Я забирал ее домой, но принес сегодня утром.

Он ищет на полу, на полках, под столом Маргарет. Ничего.

— Ее здесь нет, ты, идиот!

Я чувствую на своей ладони пальцы Мэг, которая пытается успокоить меня.

— Вы видели кого-нибудь? — спрашивает она Маргарет. — Женщину, очень красивую, с длинными светлыми волосами, или крупного высокого парня?

Мэг освобождает Вэнделла из моих рук, и вместо него я припадаю к ней.

— Никого похожего не было, — говорит Маргарет, держа руку на телефоне и готовясь звонить в полицию.

— А как насчет… — Я вспоминаю слова принца про семью с девочкой-подростком. — Были тут какие-нибудь девушки?

Маргарет смотрит на лесничего. Он кивает.

— Ну, была тут одна семья из Огайо.

Моего века касается надежда, которая, оказывается, еще жива.

— У них была шестнадцатилетняя дочка. Она любовалась лягушкой, говорила, что та классная.

— Они все еще в парке?