Попав в Прагу в первый раз, она окончательно заблудилась, исследуя улицы этого города. Помнится, тогда она, миновав галерею искусств и пройдя несколько кварталов, вернулась, но найти ее уже не смогла. Город поглотил ее. К слову сказать, Кару и потом так и не удалось обнаружить ту галерею. Улицы здесь загадочным образом переплетались, и от этого казалось, что, пока ты идешь, их расположение за твоей спиной меняется, горгульи на носочках убегают куда-то, камни, как части пазла, перестраиваются и строения приобретают другую конфигурацию, пока ты не видишь. Прага очаровывает, манит, как мифическая фея, завлекающая путешественников все дальше в лесную чащу, до тех пор, пока они не потеряют надежду. Только заблудившийся здесь переживал совсем другие эмоции. Это было приключение, наполненное магазинами кукол и абсента, и единственным созданием, выскакивающим из-за угла, был Каз и его когорта, нарядившаяся вампирами и готовая к своим глупым выходкам.

Обычно все бывало именно так.

Но сегодня Кару чувствовала реальную угрозу и с каждым шагом, холодно, размеренно, в мыслях призывала ее показаться в открытую. Она хотела сразиться, ее тело было натянутой пружиной. Как часто её дразнили иллюзии того, что можно еще что-то сделать, и вот сейчас, наконец-то, она была уверена, что ей выпал шанс в её фантомной жизни сразиться по-настоящему.

— Ну давай же, — шептала она своему невидимому преследователю, опуская ниже голову и ускоряя шаг. — У меня есть сюрприз для тебя.

Сейчас она шла по Карлова — главной пешеходной улице между мостом и площадью Старого Города. Толпа туристов здесь была такой же плотной, и Кару двигалась в ней, хаотично то ускоряясь, то замедляя темп, бросая взгляды через плечо — не в надежде увидеть врага, а пытаясь заставить его поверить в ее страх. На перекрестке, перейдя на менее оживленную сторону улицы, она резко свернула влево, как можно ближе прижимаясь к стене. Она хорошо знала этот район, он был испещрен потаенными местами, которые Каз использовал, чтоб напугать туристов. Прямо перед ней выгнутая дугой средневековая ратуша создавала скрытую нишу, где сама Кару несколько раз залегала в засаде, одетая в костюм призрака. Она отошла в тень, чтобы спрятаться.

И оказаться лицом к лицу с вампиром.

— Эй, поосторожней! — раздался резкий голос, и Кару, тут же остановившись, попятилась назад из тени. — О, Господи, — сказал голос. — Ты.

С видом скучающего превосходства вампир прислонился к стене и скрестил руки на груди.

Светла. При виде этой девушки Кару сцепила челюсти. Она была высокая и худенькая, как модель, и обладала той кричащей красотой, от которой к старости не оставалось и следа. На ее лицо нещадным слоем были наложены белила, глаза подведены в стиле готов, изо рта торчали накладные клыки, а в уголках ярко накрашенных губ были нарисованы капли крови. Сексуальная вампирша Каза, во всей красе — черный плащ и все такое — и она самым неподходящим образом была втиснута в место, где намеревалась спрятаться Кару.

"Вот я балда," — мысленно обругала себя Кару. В это время суток как раз проводились туры, и поэтому все потайные места Каза будут заняты актерами. Ее всегда потешало, когда, гуляя вечерами по Старому Городу, она встречала скучающих привидений, в ожидании следующей группы туристов прислонившихся к стенам и посылающих кому-то смс или зависающих в твитере.

— Что ты здесь делаешь? — Спросила Светла, кривя губы, словно от неприятного запаха. Она принадлежала к тому типу красивых девушек, которые с невероятным проворством превращают себя в уродок.

Обернувшись, Кару посмотрела назад, на Карлова, потом вперед, на следующий изгиб улицы, который мог бы обеспечить ей укрытие. До него было слишком далеко, а рисковать она не могла. Она почти физически ощущала, что преследующий ее подошел ближе.

— Если ты ищешь Каза, то можешь не утруждать себя. Он рассказал мне, как ты с ним обошлась, — растягивая слова, произнесла Светла.

"Господи!" — подумала Кару. "Как будто сейчас это имеет какое-то значение." А вслух произнесла:

— Светла, заткнись! — И втиснулась в ту же нишу, придавив девушку к камням.

Возмущенная Светла попыталась вытолкнуть ее.

— Что ты себе позволяешь, ненормальная!

— Я сказала заткнись, — зашипела на нее Кару и, когда та не послушала, вытащила из рукава нож и демонстративно подняла его.

На кончике нож изгибался, как кошачий коготь. Его лезвие поймало свет и блеснуло. Светла громко втянула воздух и, наконец, умолкла.

Правда, длилось ее молчание совсем недолго.

— Так, ладно. Я поняла, ты хочешь пырнуть меня…

— Слушай, — низким голосом сказала Кару. — Просто постой тихо пару минут, а я за это помогу с твоими дурацкими бровями.

За шокированное молчанием последовало резкое:

— Что?!

Тяжелая челка Светлы была такой длинной, что касалась глаз. При этом на ней такой налакированной, что едва двигалась. Целью всего этого было скрыть ее брови, на которые Кару как-то на Рождество, в порыве злости, потратила целый шинг. Черные и лохматые под ее волосами, они не оставляли Светле шансов в ее модельной карьере.

Выражение лица Светлы колебалось между смущением и бешенством. Кару никоим образом не могла узнать о ее бровях, всегда так тщательно скрываемых. Она могла подумать, что Кару шпионила за ней.