Она забрала крендельки для Сусанны и пошла дальше, встревоженная. Ее плечи были напряжены и несколько раз она оглядывалась, но не заметила ничего необычного. Довольно скоро она подошла к мосту Чарльза.

Жемчужина Праги, этот средневековый мост пересекал Влтаву между Старым городом и Маленьким кварталом. Мост был только пешеходным, по обе стороны от него возвышались готические башенки, а вдоль него выстроились в линию величественные статуи святых. В такой ранний час на мосту почти никого не было. Косые лучи восходящего солнца падали на статуи, те отбрасывали длинные тонкие тени.

Понемногу начинали прибывать торговцы и уличные артисты со своими тележками, чтобы занять самые доходные места в городе. А в самом центре всего этого, перед потрясающим видом на пражский замок, находился огромный кукольник.

— Боже мой, он же великолепен, — сказала Кару, обращаясь к самой себе, потому что кукла сидела в одиночестве.

Она была в высотой под десять футов и довольно зловещего вида, с жесткими чертами лица и ручищами, напоминающие снегоуборочные лопаты. Кару заглянула за кукольника (тот был одет в огромный френч), но там тоже никого не было.

— Эй? Есть кто? — Позвала она, удивившись, что Сусанна оставила свое творение без присмотра.

И тут из самой куклы раздалось: "Кару!", и черные полы военного плаща раскрылись, как в индейском вигваме. Оттуда выскочила Сусанна.

И сразу же выхватила из рук Кару выпечку.

— Хвала господу, — с чувством произнесла она.

— Класс. Я тоже рада тебя видеть.

— Ммфф.

Вслед за ней показался Мик. Обняв Кару, он сказал:

— Я буду ее переводчиком. То, что только что прозвучало, на ее языке означает "спасибо".

— Правда? — преувеличенно недоверчивым тоном спросила Кару. — Это больше было похоже на фырканье лошади.

— Совершенно точно.

— Ммфф, — согласилась Сусанна, кивая головой.

— Это нервное, — сказал Мик.

— Все настолько плохо?

— Просто ужасно. — Зайдя за спину Сусанны, он наклонился, чтобы заключить ее в объятия. — Самый ужасный из всех ужасов. Она невыносима. Теперь твоя очередь. Я достаточно натерпелся.

Сусанна стукнула его, а потом взвизгнула, когда он зарылся лицом в ее шею и, целуя, издал страстные чмоканья.

У Мика были песочного цвета волосы и светлая кожа, бакенбарды и эспаньолка. Разрезом глаз намекал на предков, пришедших сюда с равнин Центральной Азии. Он был хорош собой и талантлив, краснел и, сосредоточившись, любил напевать. Он был сговорчив, но при этом с ним было интересно — замечательная комбинация. Он умел по-настоящему слушать, а не ждать, притворяясь заинтересованным рассказом собеседника, паузы, чтоб снова начать говорить (в отличие от Каза). А самое главное, он абсолютно обалдевал от Сусанны, которая, впрочем была такой же обалдевшей от него. Они были похожи на мультяшных персонажей — не хватало только сердечек вместо глаз — и наблюдая за ними Кару чувствовала себя одновременно глубоко счастливой и невероятно несчастной. Она представляла, что может видеть их бабочек — "Желудочниос бабочкос" — кружащихся в сладком танце новорожденной любви.

Что же касается ее самой, было все сложнее и сложнее представить себе что-нибудь порхающие у себя внутри. Больше, чем когда либо, она была одинокой. Эта пустота внутри как будто была отдельным организмом в ней, злым, насмехавшимся над ней за все то, чего ей никогда не суждено познать.

"Нет." — Одернула она себя. — "Узнаю. Я уже на пути к этому."

Когда Мик начал целовать шею Сусанны, улыбка Кару была искренней, но вскоре стала немного походить на улыбку мистера Картофельная Голова, такую же застывшую.

— А я упоминала, — сказала она, прочистив горло, — что принесла подарки?

Это сработало.

— Подарки! — Взвизгнула Сусанна, освобождаясь из объятий. Она начала подпрыгивать вверх-вниз и хлопать в ладоши. — Подарки, подарки!

Кару дала ей пакет. В нем лежали три мешочка, обернутые толстой коричневой бумагой и связанные бечевкой. На самом большом из них была визитка, напечатанная на пергаменте и гласящая "Мадмуазель В. Везеризак, АРТЕФАКТЫ". Мешочки были элегантны и имели последовательность. Когда Сусанна вынула их из пакета, ее брови показали себя во всей красе.

— Что это такое? — Сразу став серьезной, спросила она. — Артефакты? Кару! Под подарками я подразумевала сувенир из аэропорта или что-то типа того.

— Просто открой их, — ответила Кару. — Сначала самый большой.

Сусанна послушалась. И заплакала.

— Боже мой, боже мой, — шептала она, сгребая пену тюля к груди.

Это был балетный костюм.

— Его надевала Анна Павлова, когда выступала в Париже в 1905, — возбужденно сказала Кару.

Это было так весело — дарить подарки. В детстве у нее никогда не было Рождества или вечеринок в честь Дня Рождения. Но как только она стала достаточно взрослой, чтоб покинуть магазин и начать жить самостоятельно, она полюбила приносить маленькие безделушки для Иссы и Язри — цветы, экзотические фрукты, голубых ящериц, испанские веера.