Тридцатого июля 1941 года националисты торжественно провозгласили «Самостийну Украину» и под руководством немцев начали формировать полицию и создавать органы самоуправления, которые стали ненавистны народу наравне с фашистскими учреждениями. Для характеристики этих органов можно привести, например, положение о хозяйственных отделах сельуправ, на которые как основная задача возлагалась «организация снабжения немецкой армии».

Иван Шафарчук — один из организаторов партизанского движения в Ковельском районе

Зам. командира бригады Л. И. Магомет

Командир Ровенского партизанского соединения И. Ф. Федоров

Комиссар соединения Л. Е. Кизя

Был учрежден еще «Украинский совет доверия на Волыни» под руководством Степана Скрипника — родственника Петлюры и бывшего депутата Польского сейма. На первом же заседании совет так определил сущность своей работы: «Главной и первой задачей Совета доверия является мобилизовать всю энергию украинцев, чтобы активно помочь немецкой армии достичь в ближайшем времени полной победы над вековым врагом Украины — Москвой».

Это открыто писалось в газете националистов «Волынь».

Мы еще в Белоруссии слышали об этих последышах Петлюры. Кое-что из многочисленной и низкопробной литературы, издававшейся ими, попадало и к нам. А потом эти сведения пополнили Сидельников и Крывышко, когда мы встретились с ними на Центральной базе. Позиция националистов была нам ясна, но мы не знали еще тогда всей подлости, наглости и зверской жестокости этих выродков.

Уже на Украине увидели мы в некоторых деревнях высоченные кресты с надписями: «Хайль Гитлер и Бандера! Смерть коммуне!» И кое-где в кулацких хатах висели портреты этого самого Бандеры в вышитой рубахе, а рядом — петлюровский «Гимн Украины» под трезубцем и специально сложенная молитва, в которой предатель Мазепа возводился чуть ли не в святые.

В сельуправах сидели националисты, бургомистрами были националисты, полицией руководили националисты. И если кто-нибудь, входя в их учреждения, говорил: «Здравствуйте», на него неодобрительно косились, а иногда и замечали ему сурово:

— «Здравствуйте» — в Москве, а у нас — «слава Украине» или «добрый день».

Националисты организовали шуцманские батальоны под командой немцев и «Полесскую сечь» во главе с бандитом Тарасом Боровцом. Это называлось у них «национальными формированиями». Выпускали они и свои собственные деньги — карбованцы с изображением пресловутого трезубца, заимствованного у петлюровских «самостийников».

Конечно, все это нужно было только в качестве маскировки. Для виду националисты проповедовали «украинскую самостийность», а гитлеровцы не хотели признавать украинцев за полноценных людей. Генерал-комиссар Волыни и Подолии Шоне писал: «Украинский народ не способен жить самостоятельно. Он может только быть под властью немецкого государства. Он не способен даже и хлеба себе заработать, если им не руководят немцы…»

Колониально-рабовладельческий режим Украинского генерал-губернаторства полностью соответствовал этой «установке». Вновь появились многочисленные имения. Управляли ими немцы, а крестьяне должны были обрабатывать земли этих имений в порядке барщины — по четыре дня в неделю — своими лошадьми и своим инвентарем.

Выполняя трудповинности, крестьяне заготовляли и вывозили лес и обслуживали немецкие предприятия. Налоги выросли непомерно. Фашисты брали, как говорят, и с дома, и с дыма — в буквальном смысле этого слова. Были налоги на трубу, на окно и т. д. Даже за кошку приходилось платить 105 рублей в год.

Немецкие капиталисты создали немало акционерных компаний для эксплуатации богатств Украины, украинцам в этих компаниях участвовать не разрешалось.

Школ почти не было. Кох издал приказ обучать только детей «фольксдойчей», да и то ограниченно — до четвертого класса. «Украинцам наука не нужна, они должны знать только работу», — писал Шоне. Тридцатого ноября 1941 года газета «Волынь» официально сообщила о закрытии в генерал-комиссариате Волыни и Подолии всех учебных заведений. И если до войны в Ровно было 10 неполных, 6 полных и 6 специальных средних школ да еще учительский институт, то после этого распоряжения открылось только 8 четырехклассных училищ. А в Луцке и других городах генерал-комиссариата — еще меньше.

Везде, где только возможно, начиная с кафе и кончая уборными, запестрели оскорбительные надписи: «Только для немцев». Одни лишь тюрьмы да концлагеря не имели таких надписей.

Семнадцатого февраля 1942 года по распоряжению Розенберга введены были особые уголовные законы, по которым любому украинцу или русскому грозила смертная казнь, если он оскорбит «честь» немецкого солдата, полицая или чиновника. Смерть грозила и за антинемецкие настроения, и за поведение, «понижающее уважение к немецкому государству или немецкому народу». Проще говоря, эти законы давали право каждому фашисту расстрелять кого угодно в любое время, по любому поводу или совсем без повода, обвинив его в антинемецких настроениях.

Никто не имел права жениться без разрешения гебитскомиссара. Ходить по улицам позволялось только с 6 часов утра до 8 часов вечера летом, а зимой — с 8 утра до 6 часов вечера. Даже самые невинные сборища и вечеринки строго преследовались. За всякую «вину», а еще чаще совсем безо всякой вины фашисты расстреливали мирных людей, наполняли ими концентрационные лагеря. Не удовлетворяясь просто расстрелами, они сжигали людей, живыми закапывали их в землю, у живых вырезали сердца.

Чтобы увеличить свои гарнизоны для охраны железнодорожных мостов, складов и предприятий, для арестов, для конвоирования выгоняемых на принудительные работы крестьян, фашисты создавали из людей, враждебных Советской власти (а такие еще оставались в западных областях Украины), так называемые «казачьи» части. Формированием их занимались предатели в Шепетовке и Славуте.