— Слуги знают, что я люблю работать над своей музыкой по ночам, — сказал он, прикрывая за ними дверь. — Иногда я засиживаюсь здесь до рассвета, чересчур увлекшись и полностью отдавшись во власть музыке.

— Какая чудесная комната!

Она подошла к арфе, завороженная величием и красотой этого инструмента.

— Она принадлежала еще моей матери, — пояснил он. — Несколько лет назад моя мать снова вышла замуж и сейчас живет в Италии. С тех пор никто не прикасался к инструменту.

— Очень жаль. Такая прекрасная арфа заслуживает того, чтобы на ней часто играли.

— Я тоже так думаю. — Он подошел к ней и потянул завязки на плаще. Она удивленно приоткрыла рот и растерянно наблюдала за тем, как он снимает накидку с ее плеч. Его глаза сверкали озорным блеском. — Только прошу, не ругайтесь. Вы вполне ясно дали понять, что дальше этого вы раздеваться не намерены.

Ее сердце ухнуло вниз, затем совершило замысловатый кульбит, но лицо оставалось строгим.

— Не забывайте о манерах, Вайльдхевен.

— Конечно-конечно. — Он отвесил глубокий поклон, взмахом руки указывая на кресло. — Миледи, вас ожидает ваш трон.

— Какая манерность! — Она прошагала к креслу и уселась в него. — Вы удовлетворены, ваша милость?

Он вытянулся по струнке и перебросил ее плащ через руку, как хорошо вышколенный слуга.

— Я бы так не сказал, но я не позволю этому испортить мой сюрприз.

Она насмешливо фыркнула в ответ на его клоунаду и терпеливо ждала, пока он повесит ее плащ на спинку стула.

— Я не могу здесь долго оставаться. Мне нужно вернуться к Джеймсу.

— Энни и остальные позаботятся о нем должным образом. — Он принялся рыться в разбросанных на столе бумагах, пока наконец не нашел то, что искал. Взяв несколько листов, он повернулся к ней. Какое-то время он был неподвижен.

Несвойственная ему нерешительность озадачила ее намного больше, чем если бы он вдруг стал кричать.

— Что-то не так?

— Нет-нет.

Он испустил глубокий вздох, после чего направился в противоположный конец комнаты, взял пюпитр, легко подхватив его одной рукой, будто это была соломинка, и вынес его в центр. Он разложил на нем свои бумаги, и она издалека сумела рассмотреть на них ровные ряды с написанными от руки нотами.

Музыка!..

Он собирался сыграть для нее одно из своих произведений?! От такой чести у нее буквально перехватило дыхание. Она не заслужила такого щедрого подарка.

Он немного неуверенно улыбнулся, потом подошел к столу и взял с подставки скрипку со смычком. Вернувшись к пюпитру, он стал перебирать струны скрипки и подкручивать колки, [12] чтобы добиться более глубокого и чистого звучания. Это заняло несколько минут.

Какой же надо быть впечатлительной идиоткой, чтобы возбудиться при виде того, как он настраивает музыкальный инструмент! Ее пульс внезапно участился, тело бросило в жар. Ее жадный взгляд был прикован к его пальцам, которые так искусно перебирали струны.

Наконец он оторвался от скрипки и посмотрел на нее.

— Над этой частью оперы я работал с тех самых пор, как умерла моя жена. Это ария молодой женщины, которая только что потеряла ребенка. Ее еще никто не слышал.

Она приложила руку к бешено бьющемуся сердцу.

— Для меня большая честь услышать ее первой.

— Боюсь, вы единственная из всех, кого я знаю, кто сможет оценить ее по достоинству. — Он поднес инструмент к подбородку и внезапно поморщился. — Миранда, прошу меня простить, но я не смогу так играть.

— Не переживайте. Может, как-нибудь в другой раз.

Она встала, стараясь не выказать ему своего разочарования.

— Нет, нет, сидите. — Рукой с зажатым в ней смычком он указал ей на кресло. — Просто мне нужно произвести еще кое-какие приготовления.

Она присела, а он пошел обратно к столу и положил смычок и скрипку. После чего снял с себя сюртук и сложил его на стол, оставшись в одной белоснежной рубашке, которая плотно облегала его внушительный торс. От неожиданности Миранда даже рот приоткрыла. Потом он ослабил простой, но такой элегантный узел на галстуке, снял его и бросил поверх сюртука. После чего, снова вооружившись скрипкой и смычком, встал к пюпитру.

Ох уж эти проделки судьбы! Без своего дорогого пиджака и стильного галстука Вайльдхевен стал выглядеть как-то… настолько естественно! Белая рубашка выгодно подчеркивала его атлетическое телосложение — широкие плечи, узкую талию. А его узкие брюки… Она поспешно отвела взгляд, чтобы слишком явно и пристально не разглядывать то, что вызывало у нее живейший интерес. Когда она поймала себя на том, что продолжает исподтишка на него поглядывать, то переместила свой взгляд выше. Прядь угольно-черных волос падала ему на лоб. Пользуясь тем, что он остался без галстука, она детально изучала его шею и вдруг поняла, что полностью покорена.