– Зайцев, ты еще здесь?

Отыскавши взглядом редактора, я убедился, что он еще был в кабинете.

И даже царапал что-то в своем органайзере.

– Что пишешь?

– Статью о реформах.

Я подошел к нему, вырвал органайзер, прочел статью, набросанную дрожащим каким-то почерком, вырвал исписанные бумажные листья, и вернул ему канцелярскую принадлежность.

– Пиши. Реформы. Две основные реформы назрели в Казейнике: реформа образования и реформа здравоохранения.

Редактор, начавший было усердно писать под диктовку, задержался, и за моноклем его мелькнуло нечто вроде: «Кому сейчас нужна эта чепуха, ваше превосходительство? Помилуйте. О новой экономической политике надо бы».

– Пиши, балбес. Образование и здравоохранение есть реформы связанные, господа электорат. Потому я призываю вас образовать немедля добровольческие бригады по месту жительства, разобрать все строения в поселке, связать из плавучего материала плоты, пригодные для жизни, после чего разбить на них водонепроницаемые палатки, перенести в них все запасы продовольствия, по возможности, консерванты, все теплые вещи. Палатками вас обеспечит химический концерн. Лицом, ответственным за эти реформы я назначаю командующего армией спасения Дмитрия Кондратьевича…

Тут я сбился, и обнаружил тишину в кабинете, которую шум на площади только, пожалуй, усиливал. Митя, его спасатели с хлебными ножами, Виктория Гусева и даже Вьюн слушали меня, чуть не разинувши коллективную пасть.

– Как ваша фамилия, Дмитрий Кондратьевич?

– Полозов.

– Чудесно. Пиши. Дмитрия Кондратьевича Полозова. Записано?

Редактор Зайцев что-то проглотил и мотнул подбородком.

– Теперь гони в свою вшивую многотиражку и печатай. Чтобы к вечеру номер был по всем адресам. По всем, значит по каждому. Опоздаешь, вздерну.

Зайцев пропал из кабинета быстрее даже, чем Хомяк.

– Что это было?

Вика-смерть, отложивши всю свою косметику, таращилась на меня точно страдающая задержкой дефекации. Такой же задержкой, похоже, страдала еще и девятка бойцов армии спасения, сбившихся в плотную стаю.

– Спроси, что это будет. Тебе известно о запуске синтезатора «Кениг-рей»?

– В общем.

– В общем?

Виктория повстречалась глазами с Полозовым, и тот приказал спасателям обождать его дальнейших распоряжений в приемной господина бургомистра. Одного отправил за подкреплением. Митингующая на площади толпа, судя по отдельным выкрикам в мой адрес, долетавшим до резиденции, настроилась агрессивно. Я дождался возвращения командующего, затем продолжил.

– Поясню конкретнее вам, контрразведчик зеленого братства товарищ Гусева, и тебе, командующий Полозов. Возможно, завтра, или, лучше, послезавтра на поселок такие осадки выпадут, по сравнению с которыми те, что к наводнению привели, грибным дождиком покажутся. Возможно, затопит весь поселок. Возможно, большую часть. Скорее весь. И я стану крайним, товарищ Гусева. Уже сейчас я для них блядь вавилонская. Завтра в антихристы сплавят. Именно по этому вчера меня тайным голосованием назначили в бургомистры. Настолько тайным, что электорат, якобы заполнявший бюллетени, оторопел от моего внезапного избрания. Теперь население уверено, что у нас тут Ватикан.

Надо признаться, после моего монолога даже Гусева смутилась. «Значит, в яблочко, - сказал я себе.
– В антоновку. В золотой ранет, мать его за ногу».

– Надеюсь, Борис Александрович меня слышит. Надеюсь, и видит. Ну, так вот, уважаемый Борис Александрович, - обратился я в пустоту.
– Крайним я стать согласен. Только не безмолвным свидетелем гибели стариков и бесплодных женщин. И к вам я не поплыву. А если поплыву, то с такой испанской армадой, что мало не покажется. Так что сделайте соответствующие выводы: обеспечьте электорат палатками, сухим пайком, аспирином и алкоголем. Армию спасения дополнительными катерами, сколько есть, и запасом горючего. Остаюсь в недоумении, ваш бургомистр.

Митя допил из горлышка дешевый коньяк, вышел в приемную и приказал своим спасателям занять оборону вестибюля и до подхода основных спасательных сил. После чего вернулся в кабинет, вытащил из будуара Хомяка за шиворот и пинком под зад вышиб его за дверь. Следом выкинул чемоданы с коробками. Закрыл дверь плотней. Сползал куда-то в книжный шкаф, обернулся к столу совещаний с рулоном и размотал его в карту местности. Карта была толковая. С точным рельефом. Обозначением высот и низменностей. Самодельные топографические наброски Марка Родионовича отличались от нее примерно как детский рисунок самолетика от реального чертежа. Мы с Полозовым обложились карандашами.

Отметили районы, подлежащие эвакуации в первую очередь. Плоты, конечно, плотами, да маловато было у нас надежды на сознательность обывателей, даже когда речь зашла о спасении их собственных жизней. Выше всего над уровнем условного моря оказались корпуса «Франконии», площадка заброшенного аэродрома, плато на свалке отходов и степная часть над карьером до автобусной станции. Относительно высоко стояли славянские казармы.

– На производственную территорию «Франконии» поселенцев быстрее всего будет определить.