Кольцо стягивалось всё плотнее и плотнее, и даже моим хилым зрением уже отчётливо были видны фигуры солдат и чёрные шкуры собак.

— Эй, Белый Вас, давай, сдавайся, побегал и хватит! — крикнул один из преследователей и засмеялся — попортят тебе шкуру, так первый раз, что ли?! Побежишь — пристрелим!

У меня даже слёзы потекли от отчаяния и разочарования. Как сомнамбула, я двинулся с места, разбежался и прыгнул в воды Моора.

— Эй, болван, ты чего делаешь? — отчаянно завопил тот же голос — нам твою башку надо принести, самое меньшее, иначе с нас шкуру сдерут, скажут, соврали, что тебя нашли! Вас, скотина, вернись, там тебя точно сожрут!

Я заработал руками и ногами, уносясь наискосок по течению реки к противоположному берегу. Лодок тут у них не было, моста тоже — кто мог подумать, что раб решится на такой самоубийственный поступок! А я решился — помирать, так с музыкой! Пусть лучше я сдохну в пасти чудовища, чем под кнутом палача. Через несколько минут я уже пожалел о своём решении и кнут палача показался не таким уж страшным.

Справа от меня вода всколыхнулась, и на поверхности показалось самое ужасное чудовище, которое я мог представить — какая-то помесь крокодила и каракатицы — вокруг воронкообразной пасти колыхался венчик щупалец, каждое из которых оканчивалось чёрным когтем, красные глаза с интересом смотрели на то, как я бултыхаюсь в воде — спасибо речке Глязьме за моё умение плавать, чуть быстрее и ловчее топора.

Это чудовище было размером с джип, и приближалось ко мне спокойно и уверенно, как крузак задним ходом на парковке у Ашана, сияющий красными глазами габаритов. Я дико заорал и так активно заработал руками, что взбил пену — это ещё больше порадовало чудовище и оно ускорило своё неумолимое движение к этому шустрому бифштексу.

Мои преследователи завопили, и вдруг выпустили в мою сторону тучу стрел — я не знаю, в кого они целили — может в меня, может в чудовище, однако это их действие меня спасло.

Несколько стрел ударило в прямо в венчик щупалец в тот момент, когда он уже готов был накрыть меня смертельным объятием — чудовище заклекотало, забилось, поднимая волны, высотой метра полтора, так что я чуть не захлебнулся, вода вокруг окрасилась кровью и запенилась.

Неожиданно из пены выскочили с десяток чудовища поменьше, размером с крупную собаку — они оценивающе осмотрели поле битвы и решили, что вот эта мелкая пенящая воду хреновина менее заманчивый объект, чем здоровенная кровавящая туша, и набросились на «крокодила». Тому пришлось туго и резко стало не до меня — он терял щупальца и куски мяса из бочкообразного тела, отбиваясь от стаи и тут же заталкивая в пасть неосторожно приблизившихся на расстояние досягаемости хищников.

Глядя на этот пир, я так ускорился, что, наверное, побил бы мировой рекорд по плаванию где-нибудь на чемпионате мира или Олимпийских играх.

На глинистый топкий берег я вылетел просто как торпеда — рядом воткнулись две стрелы, дрожа оперённым древком, но было уже поздно, я скрылся в джунглях. Отбежав метров на сто вглубь, повалился навзничь, предварительно пнув два хищных цветка — не любил я их почему-то.

Мне понадобилось час, чтобы мало-мальски придти в себя — картина окровавленных щупалец и тварей, состоящих, казалось, из одних зубов, надолго выветрило у меня желание искупаться в тихой лесной речке. В общем — дуракам везёт — решил я для себя — а Чапаев, наверное, дураком не был, потому и потонул. Но больше Чапаева изображать не хочу.

Итак, что я имею — рупь за сто, что сейчас преследователи кинулись вниз по реке и скоро будут ожидать меня с обеих её сторон, вооружённые, в этот раз, лодками, или же где-то там есть мост, который я миновать не смогу. В общем — идти вниз по реке глупо и безрассудно. Значит — альтернативы нет: мне нужно уйти от реки километров на...хмммм...много. Потом опять повернуть в то сторону, в которую течёт Моор, и идти до моря, потом по побережью — идти до порта. Задача максимум, понимаешь...нарисовали и пошли. Вот только идти трудновато — жрать нечего, под ногами чавкающая жижа и заросшие травой участки, которые приходится обходить осторожно-осторожно — змей, как грязи. И не надо забывать, что я голый! Время от времени какая-нибудь сука норовит отсосать у меня крови, либо отложить яйца в ухо или в ноздрю. Я совершенно был против этого, потому сорвал огромный лист, типа гигантский лопух, и шёл, отбиваясь от атак крылатых подонков. И это ещё слабый накат на меня — на работах в лагере, все удивлялись, что москиты жрут меня гораздо меньше, чем всех остальных рабов. Размышляя над этим, пришёл к выводу — твари чуют, что я инопланетник, я пахну по другому, вкус другой, и они меня облетают.

Так я шёл дотемна, останавливаясь лишь для того, чтобы попить воды из лианы — меня научили, из какой можно пить, а из какой нет. Лиана полезная была похожа на лиану ядовитую настолько, насколько похожи опёнок и ложный опёнок, поэтому я всё время опасался, что напился не оттуда, откуда надо и скоро мои ноги похолодеют и белый свет потемнеет — впрочем — иногда посещала мысль и о том — может и правда напиться этого хренова яду и закончить дурацкую историю? Но я отбрасывал малодушные мысли и тащился дальше.

Во время ходьбы я бурчал себе под нос русские народные песни — такие как «Степь да степь кругом» и «Чёрный ворон» — это как-то соответствовало моему настроению.

К вечеру, по моим расчётам, я отошёл от реки километров на двадцать — шёл я часов десять, скорость движения по жиже километра два в час, вот и получилось — двадцать. Нужно было выбирать место для ночлега — не в жиже же спать? Ещё залезет в зад какая-нибудь многоножка, отложит яйца, и буду я этаким манагером-инкубатором, поедаемым изнутри...брррр...гадость какая!