Раджниш Бхагван Шри
Шрифт:
Во-первых, необходимо понять, что смертная казнь — на самом деле не наказание. Если вы не можете дать в награду жизнь, вы не можете дать в наказание смерть. Все просто и логично. Если вы не способны давать людям жизнь, какое право вы имеете ее отнимать?
Я вспомнил одну историю из реальной жизни. Двое преступников нашли сокровище, которое было спрятано в замке. Много раз разные люди пытались проникнуть в замок и украсть его, но их ловили. Попытка же этих двух преступников каким-то образом увенчалась успехом. Сокровище было грандиозным, и один из похитителей решил не делить его с другим. Он мог бы убить своего напарника, но в этом случае его могли бы поймать Он не мог рисковать с таким сокровищем в руках.
Ему в голову пришла одна хитроумная идея. Он исчез и распространил слух, что его убили, подкинув улику, свидетельствовавшую, что убийцей был его приятель. Приятеля арестовали — у него обнаружили револьвер, в котором не хватало двух пуль, и на нем были отпечатки его пальцев. Кроме того, на «месте преступления» был найден носовой платок с его инициалами… Он не мог доказать свою невиновность — все свидетельствовало против него, и его приговорили к смертной казни. Но сам он знал, что не убивал своего приятеля, и был уверен, что все это подстроено. Его друг был жив и подставил его, чтобы присвоить себе все сокровища.
Приговоренному удалось сбежать из тюрьмы. Спустя двенадцать лет, когда он услышал, что его бывший напарник — который сменил имя и стал уважаемым политиком — умер, он пришел в суд и сказал судье: «Я — тот человек, которого вы приговорили к смерти двенадцать лет тому назад, но я сбежал из тюрьмы. Я был совершенно невиновен, но у меня не было доказательств».
На самом деле у невиновности никогда не бывает доказательств. Есть доказательства преступления, невиновность же недоказуема. «Человек, в убийстве которого вы меня обвинили, только что умер, поэтому я не мог убить его двенадцать лет тому назад. Единственное преступление, которое я совершил, это побег из тюрьмы. Но разве можно назвать это преступлением? Когда вы приговариваете невиновного к смерти, кто из нас преступник — вы или я?»
В этой истории есть подтекст. Человек спросил судью: «Если бы я был приговорен к смерти, не смог сбежать и был казнен, что бы вы делали сейчас? Если бы стало известно, что человек, считавшийся убитым, жив, смогли бы вы вернуть мне мою жизнь? Если вы не можете вернуть мне жизнь, то какое право вы имеете ее отнимать?»
Говорят, что после этих слов судья ушел в отставку принес этому человеку свои извинения и сказал: «Я, наверно, совершил много преступлений в своей жизни».
Во всем мире реальность такова, что, если вы не можете доказать свою невиновность, вы виновны. Это противоречит всем гуманистическим идеалам, демократии, свободе, уважению личности. Закон гласит, что, пока ваша вина не доказана, вы невиновны — это то, что говорится на словах, — но в действительности все наоборот.
Человек говорит одно, а делает совсем противоположное. Он говорит о цивилизованности, культуре, а сам нецивилизован и некультурен. Смертная казнь — достаточное тому подтверждение.
Это закон варварского общества: око за око, зуб за зуб. Если кто-то отрежет вам руку, тогда в варварском обществе согласно закону ему тоже следует отрезать руку. Этот закон действует на протяжении многих веков, смертная казнь тому пример: «Око за око. Если считается, что один человек убил другого, значит, его тоже следует убить». Но это странно: если убийство — это преступление, то как мы можем оправдать общество, которое совершает это преступление снова и снова. Был убит один человек, теперь убитых двое. И нет абсолютной уверенности в том, что этот человек убил другого, поскольку доказать убийство не так просто.
Если убийство — это преступление, тогда не важно, кто его совершает — индивид или общество и его суды.
Убийство — это, конечно же, преступление. Смертная казнь — это преступление, совершаемое обществом против беспомощного индивида. Это не наказание — это преступление.
Можно понять, почему оно совершается, — это месть. Общество мстит человеку за то, что он не подчинился его законам. Общество готово его убить — никого не волнует, что, если он совершил убийство, значит, он душевнобольной. Вместо того чтобы сажать его в тюрьму или казнить, его следует отправить в лечебницу, где ему смогут оказать физическую, психологическую и духовную помощь.
Да, это правда: один человек убит. Но мы ничего не можем с этим поделать. Вы думаете, что, если убить того, кто совершил убийство, его жертва воскреснет? Если бы это было возможно, я был бы целиком и полностью за ликвидацию убийцы — он не достоин быть частью общества, — а его жертва должна вернуться к жизни. Но так не бывает. Человек умирает, и его невозможно оживить. Единственное, что можно сделать, это убить его убийцу. Это — попытка смыть кровь кровью, грязь грязью.
Вы даже не представляете, что происходило в истории человечества. Триста лет тому назад во многих культурах считалось, что умалишенные притворяются. В других культурах считалось, что они одержимы демонами. В третьих культурах их действительно принимали за сумасшедших, но полагали, что их можно вылечить наказанием. Вот так заботились о душевнобольных.
Их лечили избиением — странное лечение! — и кровопусканием. Теперь совершают переливание крови, а раньше делали наоборот: пускали человеку кровь, полагая, что у него слишком много энергии. Естественно, после кровопускания человек ослабевал, у него появлялись признаки слабости из-за того, что он потерял много крови, и считалось, что он вылечен от безумия.
В результате избиения, бывало, случалось, что умалишенный приходил в себя. Если человек спит и вы начнете его колотить, то он проснется. Сумасшедший находится в бессознательном состоянии, если его сильно бить, то иногда он может возвращаться в сознание. Это стало подтверждением того, что избиение — подходящий метод лечения. Но исцеление происходило крайне редко; в девяноста девяти процентах случаев бедных душевнобольных напрасно мучили. Но исключение стало правилом.
Если считалось, что душевнобольные одержимы демонами, злыми духами, тогда тоже применялось избиение, потому что думали, что избиению подвергается демон, а не человек. Удары якобы наносятся не по телу человека, а по демонам, овладевшим человеком, и способствуют их изгнанию. Иногда человек приходил в себя — но крайне редко, меньше чем в одном проценте случаев.
Я был в одном заведении, известном лечением душевнобольных. Там насчитывалось несколько сотен больных. Это был храм на берегу реки, а священник этого храма был, наверное, мясником в течение как минимум сотни жизней. Он был похож на мясника и здорово всех колотил. Душевнобольные были закованы в цепи, их беспощадно избивали, морили голодом и давали сильные слабительные. И я видел, что иногда больной приходил в себя. Сильные слабительные и голод в течение нескольких дней очищали его организм. Побои приводили в сознание. Отсутствие еды, голод — голодный человек не может позволить себе быть сумасшедшим из-за страшных мучений тела. Чтобы сойти с ума, нужно, чтобы жизнь была более или менее благополучной.