В 1890-х годах в доме № 40 на набережной реки Мойки располагалось Управление казенных железных дорог. Сюда в августе 1895 года поступила на службу Надежда Константиновна Крупская – жена В.И. Ленина и член Союза борьбы за освобождение рабочего класса. В 1911 году архитектор Н.И. Алексеев надстроил дом № 40 на набережной реки Мойки пятым этажом.

С начала ХХ века старинным «сквозным» участком между набережной Мойки и Большой Конюшенной улицей владели великие князья Кирилл и Борис Владимировичи, сыновья великого князя Владимира Александровича (сына императора Александра III) и великой княгини Марии Павловны (в девичестве Мария-Александра-Елизавета-Элеонора, принцесса Мекленбург-Шверинская). После Октябрьского переворота 1917 года великие князья Кирилл и Борис сначала скрывались в одном из кавказских горных аулов, а затем морем, на одном из иностранных кораблей покинули Россию.

Великий князь Кирилл Владимирович

Великий князь Кирилл был морским офицером, и ему довелось принимать участие в обороне Порт-Артура. В одном из эпизодов Русско-японской войны Кирилл Владимирович находился на борту броненосца «Петропавловск», на котором держал свой флаг командующий русской Дальневосточной эскадрой адмирал Степан Осипович Макаров. После подрыва на японской мине броненосец «Петропавловск» затонул. Из 711 офицеров и матросов экипажа флагмана спаслось лишь 80 человек. Среди погибших были адмирал С.О. Макаров и русский художник-баталист В.В. Верещагин.

Великому князю Кириллу Владимировичу чудом удалось спастись. Контуженный, он 40 минут пробыл в холодной воде, пока не подоспела помощь. Находясь после госпиталя на одном из заграничных курортов, он женился на своей кузине – принцессе Виктории Милите Саксен-Кобург-Готской, бывшей супруге родного брата тогдашней российской императрицы Александры Федоровны – герцога Эрнста Людвига Гессенского. Царица была крайне разгневана и даже настоятельно просила своего мужа Николая II примерно наказать великого князя Кирилла Владимировича. Царь лишил своего племянника звания флигель-адъютанта, морского чина и спешно выдворил его из России. Брак двух августейших персон признали лишь два года спустя и только в 1908 году разрешили молодоженам вернуться в Россию. После революции великий князь Кирилл Владимирович жил в Германии, на родине своей супруги, где в 1924 году даже провозгласил себя всероссийским императором. Умер он в Париже в 1938 году, а в 1995 году его останки и прах супруги перезахоронили в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора Санкт-Петербурга.

Великий князь Борис Владимирович

Сооружения и здания на старинном наделе, построенные в разные эпохи, теперь обрастали множеством броских ярких вывесок коммерческих учреждений, промышленных компаний, торговых товариществ, банков и разнообразных контор. Они периодически менялись по своей форме и содержанию. Организации-арендаторы по разным причинам исчезали с Мойки, а их место сразу же занимали другие, заключавшие с представителем великих князей официальный договор об аренде того или иного объекта на участке. Здесь располагались правления Обществ Московских электротехнических и крупных машиностроительных промышленных предприятий, конторы Донецко-Юрьевского и Уральско-Волжского металлургических объединений, представительства Комаровских железорудных и Южно-Уральских горных комбинатов, разнообразных строительных промышленных обществ Екатеринослава. Здесь можно было увидеть вывеску знаменитого Общества пароходства на Волге. Общества, правления, конторы, учреждения заполонили участок.

Последним и единственным осколком и свидетелем прошлых лет еще долго оставался знаменитый фешенебельный ресторан «Медведь». Действительно, без него, так же как и без соседствующего с ним на набережной Мойки «Донона», по мнению большинства очевидцев тех лет, трудно было себе представить Северную столицу второй половины XIX – начала ХХ столетия.

Обеденный зал ресторана «Медведь». Фото 1898 года

Правда, «Медведь», считавшийся рестораном при гостинице Демута, все же был рангом ниже элитарного «Донона». У «Медведя» чаще бывали богатые фабриканты, заводчики, состоятельные купцы и предприниматели, требовавшие варьете с богатой программой, а после удачных коммерческих сделок устраивавшие роскошные кутежи. Да и прислуга в «Медведе» была не так расторопна и вышколена, как знаменитые официанты из татар в «Дононе». И все же, несмотря на это, «Медведь» входил в золотой список лучших петербургских ресторанов, являясь излюбленным местом встречи знаменитых литераторов, музыкантов и художников.

Многие посетители весьма высоко оценивали интерьер, обслуживание и, конечно же, замечательную кухню ресторана «Медведь». Авторы воспоминаний о быте и нравах Петербурга с конца 1880-х до 1914 года Д.А. Засосов и В.И. Пызин отмечали, что в «Медведе», так же как в «Дононе»: «Дверь ресторана почтенно открывал швейцар в ливрее и передавал посетителя другим услужливым лицам, проводившим его по ковровой дорожке в гардероб ресторана, где гостя ловко и бережно освобождали от верхней одежды и он устремлялся в зал ресторана. На пороге зала гостя всегда почтительно встречал величественный метрдотель и с серьезнейшим видом сопровождал посетителя по залу ресторана, спрашивая: „Где вам будет угодно расположиться?“ Место выбрано, гость усаживается за столик, и тут словно из-под земли появляются два официанта. Оказывается, они не имели права вступать с гостем в разговоры, а обязывались ожидать распоряжения метрдотеля, а тот воркующим голосом, употребляя французские названия вин и закусок, выяснял, что посетитель будет есть и пить, а затем неслышно для посетителя он давал распоряжения официантам, которые мгновенно вновь появлялись с дополнительной сервировкой и закуской. Метрдотель оставляет гостя, чтобы через минуту вновь появиться и проверить, все ли в порядке. Официанты стоят поодаль и неотступно следят за каждым движением клиента. Он потянулся за солью, официант уже здесь с солонкой. Гость вынул портсигар, он рядом с зажженной спичкой. По знаку метрдотеля одни блюда своевременно заменяются другими».

Дмитрия Андреевича Засосова и Владимира Иосифовича Пызина всегда поражала ловкость официантов и память метрдотеля, который не смел забыть или перепутать, что заказал посетитель ресторана «Медведь». По мнению уважаемых старожилов нашего города, прислуга ресторана «Медведь» одевалась не хуже своих коллег из «Донона».

Метрдотель носил смокинг, официантов одевали во фраки. Они были тщательно выбриты и вместе с фраком носили белый жилет, белый галстук и белые перчатки. Обычно «Медведь» заполнялся публикой к вечеру. Как и все рестораны города, он работал до трех часов ночи. Около 8–9 часов начинал играть оркестр. В кон це обеда или ужина метрдотель незаметно для посетителей оставлял на углу стола счет на подносе и исчезал. Было принято оставлять деньги поверх счета, с обязательной 10%-ной прибавкой чаевых метрдотелю и официантам. При уходе из ресторана «Медведь» гостя бережно одевали, почтительно раскланивались и с уважением провожали до дверей.

Ресторан «Медведь» появился в столице еще «при жизни» гостиничного комплекса Демута. Известный академик архитектуры А.Ф. Красовский, перестраивая дворовые флигели на участке «Демутова трактира», спроектировал и построил на стороне Большой Конюшенной улицы оригинальное металлическое застекленное перекрытие двора, под крышей которого устроили прекрасный зимний сад. Помещение, построенное для сада, арендовал у владельцев гостиницы Демута Русский торгово-промышленный коммерческий банк. Меньшую часть возведенного архитектором помещения еще до въезда в него банка арендовал бельгиец Эрнест Игель, содержатель ресторана «Медведь». Некоторое время коммерческое учреждение пыталось выдавить фешенебельный ресторан из общего здания, но из этого ничего не вышло. «Медведь» не только выстоял в конкурентной борьбе, но и значительно расширился за счет помещений своего противника.