Установленная на колесной машине С-5 угодила в эпицентр и этого спора.

Маршал Варенцов стоял за колеса: автомобилестроители продемонстрировали недюжинные способности, последние типы машин продирались через самую страшную грязь и топь. В Генеральном штабе сидели не менее могущественные сторонники гусениц.

В том давнишнем споре короткую победу одержали колеса. Их сторонников поддержал отец. Гусеницы решили использовать только в исключительных случаях. После 1964 года свара возобновилась с новой силой. К обвинениям в адрес «колесников» добавились новые упреки: их поддерживал Хрущев. Всех примирило решение Брежнева: делать и то и другое.

Если «колесная» проблема затронула Челомея лишь косвенно, то осуществление полета на малой высоте над пересеченной местностью стало делом его чести. Владимир Николаевич предложил заставить крылатую ракету смотреть вперед, заранее подстраиваться так, чтобы обогнуть холмы и даже горы. Начались эксперименты. На самолете облетывали один тип прибора, другой, третий. Требовалось найти решение и эффективное, и простое. Наконец удалось. Ракета буквально перетекала через пригорки, а перед крутыми склонами, высокими зданиями делала «горку», облетала их повыше, с тем чтобы, преодолев препятствие, снова припасть к земле.

Теперь последние возражения, казалось, отпали. К тому же новую систему управления намеревались научить распознавать местность, ориентироваться, сравнивая радиолокационную или какую-либо иную картину с картой, самостоятельно наводиться на цель. С точностью, которая в те годы и не снилась. Американцы о подобных системах только начинали задумываться. Сейчас такие системы вооружения называют высокоточными.

Любопытно: одним из аргументов, приводимых в те годы против крылатых ракет, оказался американский опыт. Они тогда снимали с вооружения «Матадор»: громоздкие крылья делали ракету неуклюжей. В Генеральном штабе сочли, что нам негоже отставать. Такая точка зрения продержалась немало лет. До появления в США «Томагавка».

Испытания «семерки» продолжались, но интерес к ней заметно уменьшился. В противостоянии с Америкой ставка теперь делалась на следующее поколение межконтинентальных ракет.

13 мая 1959 года вышли два почти одинаковых постановления правительства: одно о разработке межконтинентальной ракеты Р-16 в конструкторском бюро Михаила Кузьмича Янгеля, а другое — об аналогичной разработке Р-9 в ОКБ Королева. Новое постановление переводило работы Янгеля в первый разряд, ставило его самого в один ряд, а может быть, и повыше Королева. Различались ракеты не только топливом. В Р-16 Янгель решил использовать так называемую инерциальную, автономную систему управления, приводящую ракету к цели без всякой связи с Землей. У нас на такое еще не замахивались, хотя в США уже накопили немалый опыт в использовании подобных систем.

Королев к приборам, особенно необлетанным, относился с определенной долей скепсиса. В своей «девятке» он сохранил старую, смешанную систему управления. Правда, с одним пунктом радиоуправления, расположенным на старте.

Создалась пикантная ситуация: двигатели для обеих ракет делал Глушко. Его отношения с Королевым испортились донельзя. Сергей Павлович считал, что Глушко отдает предпочтение конкуренту, сердился, нервничал. Глушко выполнил свои обязательства, сделал двигатели для обеих ракет. Летные испытания они начали практически одновременно. Закончили с разрывом в два года. Соревнование выиграл Янгель.

Летом, перед отпуском, отец съездил в Днепропетровск. Как обещал еще зимой, он посетил и янгелевский завод, чтобы проверить, действительно ли там делают ракеты, как сосиски. В первую очередь его интересовала Р-16.

При последней встрече Янгель заверил, что на разработку ее уйдет совсем немного времени. Новая ракета будет базироваться на уже отработанной Р-12 и проектируемой Р-14. Обе они одноступенчатые, а новая ракета станет двухступенчатой, как бы Р-12 взгромоздится на Р-14. После удачного завершения работ по Р-12 отец окончательно уверовал в Янгеля, но хотел своими глазами удостовериться, как идут дела. Завод произвел на отца грандиозное впечатление: километры цехов, огромные инженерные корпуса, конструкторские бюро, гигантские испытательные стенды. Не то что обойти — на машине объехать его оказалось затруднительным.

Сначала отца повели по цехам. Сосиски не сосиски, но многометровые толстенные цилиндры и впрямь лежали плотно в торец друг к другу, переходя из цеха в цех. Между цехами транспортировка изделий проводилась с соблюдением всех требований секретности. Заготовки ракет тщательно укутывались брезентовыми полотнищами, натянутыми на квадратные распорки, скрывающие их стройные формы.

Отец остался очень доволен увиденным. Впервые ему не рассказывали, а показали, как делаются, точнее, скоро будут делаться ракеты. Не единичные экземпляры, а на конвейере, действительно, почти как сосиски. Это сравнение ему чрезвычайно понравилось. Он своими глазами убедился — тут и не пахнет прожектерством. Дело сдвинулось.

Директора янгелевского завода звали Леонид Васильевич Смирнов. Вскоре он пересядет в кресло заместителя Председателя Совета министров СССР, отвечающего за организацию работы оборонных отраслей промышленности, сменив своего шефа Дмитрия Федоровича Устинова. Очарованный успехами в организации производства ракет, отец назначит последнего председателем Высшего совета народного хозяйства, призванного координировать работу так и норовящих ускользнуть из-под опеки центра совнархозов. Оба они через несколько лет примут активное участие в изгнании отца со всех постов.