— А как вы их от конвертов отдираете? — я прекрасно понимаю, как марку отделить от конверта, но мне хочется, чтобы она прониклась ко мне доверием.

— А я конверт беру и держу над паром. Марка отваливается. Жаль, конечно, что гашеная, но все равно марка. И переписка только с восемью странами. А хотелось бы со всего мира марки…

В моей голове заработала программа «Поиск». Нужно срочно чем-то купить расположение этой страшной девушки, потому что сигаретка ее заканчивается, а я для нее как был сволочью, так и остался. Мельтешение файлов перед моими глазами закончилось, в окне «Результаты поиска» появилась нужная веб-страница.

Выдув дым в сторону, я интимно завис над ее головой.

— Если уж вам все равно, гашеные марки или нет, то я знаю, как вам получить марки со всего света. Но придется немного потратиться.

Она одарила меня презрением.

Я покачал перед ее носом пальцем.

— Мне ничего не нужно. Разве что бутылочку доброго «Туборга» за совет.

Она не верит в добрые побуждения.

— Ладно, «Клинского».

— А как это будет выглядеть? Я о марках со всего света.

— Не распространение и не интим. Вы просто будете покупать на почте российские марки и обменивать их на зарубежные у жителей тех стран, гашеные марки которых вы хотели бы получить.

— А если они не захотят меняться?

— Их желания никто не будет спрашивать.

— Как это?

— Вы будете писать письма, вам будут отвечать.

— А если они не захотят отвечать?

— А их никто не будет спрашивать.

В ее голове каша. Я бы уже давно все объяснил, но мне хочется посмотреть, как она реагирует на странные просьбы. Проверка меня вдохновила — у нее можно просить что угодно, она все равно потом не сможет никому ничего объяснить.

— Как это? — это ее любимый вопрос, думаю, она произносит его не менее сотни раз в день. Я склонился над ней еще ниже и шепнул:

— «Туборг».

Через десять минут мы оказались в их офисе, я мог общаться с ней совершенно спокойно, поскольку все знают, что я знаю, что она лесбиянка. Пиво я милостиво разрешил заменить на кофе. Попивая «эспрессо» из автомата, я сидел в офисе статистического отдела, изо всех сил старался не чихать и рассказывал интересные истории. Девочкам я понравился. Я, оказывается, свой парень. Несколько раз я перемигнулся с Кристиной, и она зарделась. Удивительно, но проведя такую кропотливую работу с Таней, с ее помощью я лишь вошел в их круг. За пять минут болтовни я оценил ситуацию и понял, что моя главная цель — Кристина. Она в отделе четыре месяца, то есть в том состоянии, когда полки уже не путает, но понять причину моих просьб полупрофессионального характера еще не в состоянии.

— Так что с марками? — Эта компания сексуального большинства, в которой она выглядела ангелом среди уродов, Таню утомила. Ей нужно было побыстрее узнать, как получить марки со всего света.

— Берете конверт, подписываете: «США. Одесса. Восьмая улица, дом 100. Луизе Пойндекстер». Идете на почту, вам клеят марки на конверт, и письмо уходит. Через месяц получаете письмо из Америки с американскими марками. Все.

— А что в письме писать?

Мне нравится, что первой из тех, кто в отделе улыбнулся, оказалась Кристина.

— Ну, я не знаю, — адресуясь к Тане и продолжая игру с девочкой Кристиной, и изо всех сил стараясь последней понравиться, пробормотал я. — Напишите: «Луиза, лет ми нау уэн ю уонт то си ми».

— А если она не захочет меня повидать?

Я не имею ничего против нетрадиционно ориентированных сотрудников компаний, но это очень тупая лесбиянка. На ее месте, будь я просто тупой, я бы сказал: как же так, Луиза Пойндекстер — это героиня романа Рида «Всадник без головы». Как же она мне ответить может?

— Таня, когда конверт придет в США, местные почтари поймут, что нет ни города, ни адресата. И они отправят письмо вам обратно, налепив свои марки. Кристина Варламова, если не ошибаюсь?

Переход настолько неожиданный, что головы подняли даже те, кто работал с бумагами. Девочка посмотрела на мой палец, выставленный в ее сторону, и призналась — это она. Прищурив правый глаз, я продолжил гнать дуру:

— А не вы ли в мае принимали под роспись утратившие силу договора из отдела рекламы дочернего предприятия СОС в Питере «СОС-медиум»?

Поскольку разговор шел уже не о марках, и я не улыбался, девушке сразу тоже перестало быть весело. Сейчас я был не своим парнем, а юристом Чекалиным, о независимости которого в СОС разговоры уже, я знаю, пошли.

— Я не помню… тысячи бумаг… если бы знать номер входящего…

Я нахмурил лоб.

— Семьсот сорок пять… Нет, семьсот сорок… Где Виктория Марковна? — Я точно знаю, что Виктория Марковна, сорокапятилетняя старая дева, или, как выразились бы на совещании, «лицо женского пола, не практикующее половые отношения с лицами противоположного пола», сидит у окна и точит меня красноватым взглядом с желтушного лица, как проголодавшийся вампир. Она в отделе второй год за начальника, прибытие в отдел ловеласа ее напрягает, и я так неожиданно перешел с забавного на деловое, потому что понял — этот взгляд сквозь линзы очков в мою сторону — последний. Уже в обед Виктория Марковна расскажет Раисемаксимовне о том, что юрист Чекалин приходил и отвлекал от работы не имеющими к службе отношения разговорами штат СОС. Сдаст просто потому, что здесь это норма жизни. Но теперь-то Раисамаксимовна будет знать, что Чекалин интересовался утратившими силу договорами из отдела рекламы дочернего предприятия СОС в Питере «СОС-медиум». — Вы не будете против, если я заберу Кристину с собой на четверть часа?