Старая дева наверняка догадывается, что четверть часа для тертого калача — целая вечность, но она отпускает Кристину по двум причинам. Во-первых, я тоже могу на нее настучать и сказать, что она отказывалась взаимодействовать в интересах компании, а во-вторых, она сомневается, что я могу совратить невинное дитя в офисе со стеклянными стенами. Эх, старые девы, старые девы… Да разве стеклянные стены при правильном подходе помеха?

Через десять минут, покатавшись на лифте, мы зашли в мой офис.

Уверен, что в адженде Кристины пункт о его посещении не значился ни разу за все месяцы работы. Для отделов подобных статистическому юридический отдел — своебразный аутсорсер. Белье можно стирать самому, а можно отдать аутсорсеру, машину тоже можно мыть лично, а можно предоставить это аутсорсеру. Такие экзекьютивы, как финансовый директор или тот же Молчанов, в состоянии лично проконтролировать ход дел и сопроводить их личным участием, но СОС не та компания, чтобы грузить людей этого уровня лишними проблемами. В серьезной «семье» принято делегировать полномочия, это гарантирует приличный заработок и получение бонусов по итогам кварталов и года. Экономия на штате юристов принесла бы некоторый доход, но СОС обязан иметь аутсорсеров типа меня. И будет иметь, хотя точно знает, что это дорого. Кристина же сшивала бумаги и кабинеты выше рассматривала как самостоятельно живущие, совершенно не интересующиеся ею и ее коллегами организации. Гигант СОС устроен таким образом, что две трети сотрудников никогда не сталкиваются друг с другом, даже проработав в одной компании несколько лет. Эта схема, очень похожая на принцип деятельности серьезного преступного сообщества, хороша тем, что когда наступает момент приема двигающихся по ее направлениям людишек в органы типа УБОП, никто не может показать пальцем на следующее звено. Есть президент, и это бог, и в дела его лезть не стоит, экзекьютив под ним знает только свой пул, те щупают своих подчиненных и так далее. И потому, когда такой крендель, как я, то есть фактически экзекьютив, начинает трогать за интимные места сотрудницу статистического отдела, то есть низовку, то есть брать не по чину, это в любом случае вызовет кривотолки. Однако у меня есть железная отмазка. Тот договор, о котором я повел речь в статистическом, сдала в архив креативный директор СОС Гала Большакова (никакая не Гала, мать ее, конечно, а Галя, но ей так лучше, потому как креативный). А с Галой Большаковой у меня вчера случился полный афронт. Мы сказали друг другу все, что друг о друге думаем. На конфликт я пошел специально, ради сегодняшнего разговора с Кристиной, и ничуть об этом не жалею. Усваивая корпоративный сленг, мало-помалу я пришел к выводу, что все употребляемые стадом, к которому отношусь и я, словечки, от звучания которых у Ожегова непременно случился бы инфаркт, помимо остальных градаций делятся еще на две категории. Это слова, которые можно перевести и наделить смыслом хотя бы каким-то образом, и слова-обозначения, которые только обозначают. Можно найти объяснение даже символам на двери туалета — если треугольник самым острым концом направлен вниз — сортир мужской, вверх — женский. Понятию «креативный директор» определения и перевода нет, а если какой филолог и раскопает действительные корни этого определения — креативный, то ему, верно, как и Старостину, отольют золотую статую перед зданием ЮНЕСКО. Чтобы понять, что такое «креативный директор», нужно обращаться не к словарям, а к внутренним ассоциациям. Так вот, после знакомства с Галой (Галей, мать ее!..) я уже на имеющихся впечатлениях вывел для себя следующее. Представим наше стадо как клетку с хомячками Менялова. Чтобы специалистам эйчара быстро разыскать среди них креативного директора, нужно всыпать в клетку килограмм перловки. Все начнут быстро набивать ею щеки, но найдется один, который отгонит всех от харча и скажет, как сделать это правильно, чтобы от этого наступили несомненные благоприятные последствия. Один из хомяков построит остальных и начнет показывать: жонглируя и забрасывая в пасть то по два зерна, то по три, а то и по одному, затрачивая на это уйму времени и пользуясь только ему одному известными принципами приема пищи, он будет задыхаться от удовольствия выполняемой работы. Когда щеки его распухнут от перловки, он начнет плеваться ею в рядом стоящих и истерично орать: «Ничтожные личности! Суки бездарные! Ваш удел — БиТиЭль! Я не могу работать в такой обстановке!» Вот это и будет креативный директор.

И вот теперь, когда я прикрыт со всех сторон, можно усадить Кристину в кресло и поговорить о мелочах.

Увидев номер договора, она пообещала найти его среди бумаг и принести, а я между тем закидывал удочку ближе к омуту, чтобы проапдейтить полученную информацию сразу, как она появится. Прошу прощения за падонкоффский базар, но я уже в работе, а здесь иначе нельзя, иначе девочка меня не поймет или, чего доброго, вообще заподозрит…

— Говорят, у вас неприятность какая-то в отделе случилась?

— Вы о Марине? Да, это было неприятно…

— Я все думаю, что она должна была сделать, чтобы ее уволили? — такие вопросы в отличие от курильщиков я имею право задавать. Я юрист. — По идее, не должны были уволить. Нельзя.

Она посмотрела на меня с грустной благодарностью. В глазах ее читалось: «Да, жаль, что ты пришел так поздно».

— Она что-то там неправильно заархивировала, — и Кристина вдруг засуетилась.

Не желая пользоваться услугами совершенно лишней сейчас аутсорсингерши Вики, исполняющей на нашем этаже роль не секретаря, а барменши, я лично налил девочке чаю и сел в кресло напротив нее со своей чашкой в руке.

— Кристина, неправильное архивирование — не причина для увольнения. Что случилось-то? — и я, придавая обстановке демократическую атмосферу, громко отхлебнул.

Она верила в честность человека, подсказавшего способ получения иностранных марок, а я хотел получить максимальный фидбэк, по-английски — дивиденды, по-русски — выгоду. Вместе с этим она боялась неизвестного ей ловкача, помнила, чем закончила свой трудовой стаж в СОС Маринка, и идти по тому же пути не хотела.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла, как Крюгер, белая от злости Гала Большакова. Невероятно, сутки прошли, а она все не успокаивается.

— Вы не хотите извиниться, Чекалин? — почти прокричала она.

— А вы больше не будете в моем присутствии прибыль называть «ебидтой», а покупку акций с целью перепродажи «отфронтариванием»?

— Да поймите же, Чекалин! — хлопнув дверью, она вошла и оперлась на мой стол. — Это профессиональные термины! Я ничем не задела ваше юридическое эго! Вы же с этими своими хомячками… в присутствии человека из департамента здравоохранения мэрии!..

От меня не укрылось, что перед тем, как войти, Гала провела взглядом по Кристине. Так проводят декодером по штрих-коду в супермаркете. Оценив дресс-код, она быстро вычислила, что со вкусом, но не в бутике одетая девушка всего лишь представитель «стафа» и более внимания на нее не обращала. Общение со стафом — обоснованное должностными полномочиями и потому обыденное дело для юристов и СБ, но контакт с ними такого экзекьютива, как креативный директор, граничит с репутационным риском.

Поскольку цель намеренного конфликта уже была достигнута, я уже сейчас мог бы рассмеяться, встать и, положив руку на плечо Гале, я знаю, она не воспротивилась бы этому, конфликт уладить. Если таким нервным девочкам не говорить, что они безвкусны и глупы, то в кратчайшие сроки можно добиться даже секса. Но присутствие в офисе Кристины поставило передо мной новую цель. Я знаю, что экзекьютив не считает стаф за людей точно так же, как стаф не считает за людей экзекьютив, хотя и по другим причинам. Сыграй я сейчас отходную — и девушка поймет, что я такой же, как Гала, я из ее стана, а значит, недостоин откровений. А откровения девочки, с которой уже начала налаживаться связь, мне нужны были сейчас. Как воздух. Я быстро обучающийся человек. Поперев однажды с открытым забралом, я тут же получил по носу от Молчанова. Слишком долгий путь я проделал к этой Кристине, чтобы теперь за одну минуту подпилить собственный сук.

— А что это вы покрикиваете на меня, мэм? — с холодком в голосе спросил я. — Целим на стул вице-президента?

Несчастная Гала побелела так, что казалось, сейчас из-под ногтей ее хлынет кровь.

— Я засужу вас!..

— Придется встать в очередь. Крайний в ней — наш главный по эйчару.

Через минуту начальник отдела кадров, услышав эту новость, страшно удивится, поскольку пока это единственный человек, который видел меня всего один раз, и мы показались друг другу милыми людьми. Через часок-другой нужно будет вызвать его под каким-нибудь предлогом в курилку и затеять грошовый разговор, в ходе которого прокинуть словцо о странном поведении креативного директора, которая была у меня и плела про него всякую всячину.