Чаще всего Малыш целый день оставался один на пастбищах. Иногда, правда, на дороге появлялись Мердок и Сим и останавливались рядом, не для того, конечно, чтобы понаблюдать за пастухом, поскольку ему можно было полностью доверять, а чтобы перекинуться с ним парой слов.

— Эй! — говорили они. — Как твое стадо, трава-то в этом году вроде неплохая?…

— Отличная, господин Мердок.

— А как овцы, все в порядке?

— Все живы-здоровы, Сим… Спроси у Бёка… Ему даже не приходится учить их уму-разуму!

Бёк, не слишком симпатичный, но чрезвычайно умный и смелый пес, стал верным другом Малыша. Когда ребенок обращался к собаке, глядя ей в глаза, Бёк, чей длинный нос начинал подергиваться у коричневого кончика ноздрей, казалось, втягивал в себя его слова. Он весело махал хвостом, прозванным в семье Маккарти «портативным семафором». Два добрых друга, примерно ровесники, жили душа в душу…

С наступлением мая природа расцвела. Участки кормовых трав покрылись густым ковром эспарцета, клевера и люцерны. Однако на засеянных полях появились пока лишь редкие ростки, бледные и слабые, как первые волосики на головке младенца. У Малыша иногда возникало желание подойти и подергать их, чтобы они поскорее росли. И однажды, когда господин Мартин пришел за ним, он поделился с фермером своей великолепной идеей.

— Э, мой мальчик, — усмехнулся фермер, — ты полагаешь, если тебя подергать за волосы, ты быстрее подрастешь?… Нет! Тебе будет больно, только и всего.

— Так, значит, не стоит этого делать?…

— Нет, никогда и никому не нужно причинять вреда и делать больно, растениям в том числе. Пусть наступит лето, пусть поработает природа, и все зеленые побеги дадут великолепные колосья, и мы их скосим, чтобы получить зерно и солому!

— Как вы думаете, господин Мартин, урожай в этом году будет хороший?

— Да! Уже сейчас видно по всем признакам. Зима была хоть и снежной, но все же не слишком суровой, а с наступлением весны было больше солнечных дней, чем дождливых. И если Богу будет угодно, чтобы такая погода продержалась еще три месяца, то урожай с лихвой окупит и налог, и арендную плату.

Тем не менее у земледельцев были и враги, с которыми приходилось бороться. Ах эти прожорливые и вороватые птицы, которыми кишат сельские районы Ирландии! Речь, конечно, не о ласточках, питающихся лишь насекомыми в течение нескольких месяцев. Но вот бесстыжие воробьи-обжоры, эти крылатые мыши, набрасывающиеся на ростки, и особенно, конечно, вороны, наносящие неисчислимый урон! Сколько же бед они причиняют будущему урожаю!

О! Отвратительные пернатые! Как они бесили Малыша! Как они умели поиздеваться над ним! Когда мальчик гнал стадо по пастбищам, то в воздухе было черным-черно — птицы испускали пронзительное карканье и разлетались в разные стороны. Это были какие-то драконы необычайных размеров, и могучие крылья мгновенно уносили их прочь. Малыш устремлялся в погоню. Он натравливал на ворон Бёка, и тот буквально начинал хрипеть от лая. Но что можно сделать с птицами, если не можешь к ним приблизиться? Они подпускают вас шагов на десять, а потом: «Карр!… карр!» — и только их и видели!

Особенно досадовал Малыш на то, что даже пугала, поставленные посреди ржаного или ячменного поля, оказывались бесполезны. Сим сооружал настоящие страшилища, с вытянутыми в разные стороны руками, с туловищами, наряженными в развевающиеся на ветру лохмотья. Детишки бы пришли в ужас от одного их вида; вороны же не обращали ни малейшего внимания! А может быть, придумать какое-то устройство, еще более страшное, но не безголосое? Эта идея осенила нашего героя после долгих раздумий. При сильном ветре пугало, конечно, начинает размахивать руками, но не издает ни звука: а ведь именно звук — главное!

Замечательная мысль, следует признать, и, чтобы ее осуществить, Симу достаточно было укрепить на голове чучела трещотку, которая под порывами ветра начинала вращаться, издавая сильный шум.

Ба! И что же? Первые два дня вороны еще проявляли некоторое удивление и осторожность, но уже на третий они совершенно освоились, и Малыш заметил, что они преспокойно усаживаются на чучело, заглушая своим карканьем шум трещотки.

«Увы, — подумал он, — нет ничего совершенного в этом мире!»

Если не считать мелких неурядиц, дела на ферме шли своим чередом. Малыш был здесь так счастлив, насколько вообще возможно быть счастливым. За долгие зимние вечера он значительно продвинулся в счете и письме. Теперь, возвращаясь на ферму с вечерней зарей, он приводил в порядок свою бухгалтерию. Она включала, кроме порядковых номеров снесенных яиц, цыплят, появившихся в курятнике, с указанием даты их появления на свет и породы. То же самое относилось и к поросятам и кроликам, чрезвычайно плодовитым в Ирландии, как, впрочем, и повсюду. Не слишком простая работа для юного счетовода! Поэтому все были очень признательны Малышу. У бедного сироты был столь практический и методичный склад ума, что все семейство поощряло Малыша в этой работе. Каждый вечер господин Мартин вручал мальчугану, как было условлено, очередной камешек, который тот прятал в глиняный горшок. Эти камешки имели для юного пастуха такую же ценность, как и шиллинги. Ведь в конечном счете деньги не что иное, как предмет соглашения. В том же горшке находилась и замечательная золотая гинея, плата за его дебют в театре Лимерика, о которой, трудно сказать по каким соображениям, он ничего не сказал на ферме. Кроме того, не находя ей употребления, поскольку ни в чем не нуждался, он придавал ей меньше значения, чем тем маленьким камешкам, что служили свидетельством его прилежания и хорошего поведения.