Тем и отличается хороший полководец от плохого, что заранее обдумывает планы на несколько шагов вперед. Главным Бхан полагал устроить противнику реванш, но не забывал, что война на этом не закончится, и битв хватит на несколько лет. Соответственно, готовиться к ним надо непрерывно, и не упускать из виду ни одной мелочи.

– Там леталка! – чей-то возбужденный голос прервал размышления предводителя.

По лесу уже начиналось движение. Те, кто не спал, тянулись к оружию и вслушивались в доносящееся с небес характерное тарахтение. Кое-кто уже двигался к полянам или опушке, чтобы изловчиться, подловить момент и спустить крылатого соглядатая с небес на землю.

– Не стрелять! – во всю мощь легких заорал Бхан, и его приказ тут же подхватили многие, передавая его дальше. – Замереть, олухи! Нас здесь не обнаружат!

Лес и впрямь был настолько густой, что спрятаться под его пологом было проще простого.

– Ее сбить – плевое дело, – пробурчал один из пулеметчиков, со своим расчетом расположившихся рядом с небольшим штабом.

– Сказано – не стрелять! – повторно рявкнул Бхан. – Кто обнаружит себя – убью!

– Правильно, – кивнул проснувшийся Борес.

Именно он потратил немало времени, чтобы убедить главаря: важна не только полученная где-то далеко картинка, сам факт исчезновения летающего ока мгновенно анализируется, и район берется на заметку.

Но даже привычным ко всему воинам было неприятно прятаться под деревьями и гадать – увидят их, или нет?

Крылатый разведчик довольно долго кружил над лесом, однако затем звук мотора стал удаляться, и многие перевели дух.

Обманули! Пусть теперь ищут, где хотят! Зато удар в итоге получится внезапным.

– Теперь бы Джан не подвел, – чуть скривил губы предводитель. – Все-таки, горяч он бывает.

– Будем надеяться, – Борес уже был мыслями где-то далеко. Очевидно – в управляющих цепях электронных мозгов вражеской обороны.

– Тихо! – встрепенулся Бхан.

Где-то очень далеко на самой грани слышимости прозвучала очередь из крупнокалиберного пулемета. Затем – еще одна, и все стихло.

– Я же предупреждал! – Бхан в гневе стукнул кулаком по подвернувшейся большой ветке. – Предупреждал! Вот я ему покажу!

Еще никто не ведал, что это желание предводителя, всегда славившегося твердостью своего слова, так и останется невыполненным. Наказывать вторую половину отряда за совершенную ошибку будут другие. И наказание выйдет намного более суровым, чем это сделал бы командующий.

Кто из полководцев станет уничтожать собственные войска направо и налево? Никто…

Мы провели в городе больше двух недель. Довольно спокойных, в том смысле, что никаких тревог и боев за весь промежуток не было и не намечалось. Мы даже стали потихоньку заниматься обычными армейскими делами в виде разнообразных учений. Не по полной программе, все же, обстановка заставляла быть настороже, но все-таки…

Взятых с собой продуктов хватало, а когда подчиненные Плужникова сумели каким-то образом запустить обнаруженную ими старую насосную станцию и даже наладить фильтр для воды, житье стало довольно безбедным, и мало чем отличалось от лагерного. Разве что, роты по-прежнему располагались далеко друг от друга, и соответственно, были возможны некоторые вольности, которые так любят солдаты в любом походе.

У нас даже брага имелась, хотя и не так много. Но и позволить себе настоящие посиделки мы все равно не могли, а несколько раз да по чуть-чуть – не страшно.

Местные заявились дня через два. Задолго до города к ним присоединилась наша разведрота, взяла их под охрану во избежании повторения трагедии, но нападений не было, и предосторожность оказалась излишней.

Можно сказать, я впервые увидел аборигенов. Во всяком случае, живых. Они приехали на таких же машинах, какие стояли разбитые и расстрелянные на улице. Вернее, развалины были давно убраны, трупы – аккуратно помещены в цинки. Явившихся было человек тридцать, примерно поровну мужчин и женщин. Что поразило сразу – все они были чем-то похожи. И вроде, возраст разный, пол, но было в них нечто общее, этакая смесь презрения к миру и в то же время растерянности, и еще что-то, чему я сразу не сумел найти определения. Даже одежда была более-менее одинаковой: свободные шорты до колена и свободные же рубахи. Разве что, несколько отличались цвета, да и те более-менее находились в одной яркой гамме. Красные, зеленые, желтые…

С нами аборигены не общались. Я не беру с расчет командование. Но мы, простые солдаты и офицеры, для местных словно не существовали. Прямо скажем: было очень неприятно чувствовать подобное отношение к себе, и наверно хорошо, что видели мы приезжих хозяев всего несколько раз.

Полк представлял собой сборище молодых мужчин, но почему-то почти ни у кого в итоге не возникло желания «подкатить» к одной из бабенок, и виной этому не только языковой барьер. Могли бы вести себя чуточку почеловечней, все-таки, мы их защищали хоть от каких-то проблем.