— А мистер Хардести тоже приглашен на ужин у графа и графини Эбер? — чуть резковато спросила она.

— Да. Мистер Хардести полагает, что граф Эбер будет финансировать его следующее путешествие в Вест-Индию, и, будьте уверены, он приглашен и придет, поэтому мы тоже туда идем. Нас ждет интересный вечер.

Благодаря попутному ветру через день и две ночи, одну из которых Вайолет была вынуждена провести в каюте внизу, постоянно ворочаясь, чтобы не отлежать ногу на комковатом матрасе, в ясный тихий день они бросили якорь во французском Гавре и с помощью тросов были довольно бесцеремонно спущены в лодку. Мужчинам удалось усадить Вайолет, не намочив подол ее платья и не заглянув под него, хотя искушение было велико. После этого маленькая команда в составе Грибера, Ламли и Коркорана двинулась в путь через оживленную гавань, где стояли на причале корабли со всего света, судя по крикам матросов на палубах и надписям на корпусах.

— С начала войны граф Эбер оказался в стесненных обстоятельствах, и теперь ему принадлежат лишь пять поместий, один дворец и чуть более двухсот слуг, — объяснил граф.

Последние два дня он почти не разговаривал с Вайолет, тем более значительными показались ей эти слова. Вайолет надеялась: граф просто избегает ее, поскольку ей было тяжело думать, что он про нее просто забыл.

— А графиня? — поинтересовалась она.

Флинт посмотрел на нее долгим взглядом и нахмурился. Казалось, всякий раз он пытается увидеть нечто совсем иное, нежели привычную Вайолет.

— Графиня еще не успела привыкнуть к своему титулу, — коротко ответил он, тем самым положив конец расспросам.

«Очень интересно», — подумала Вайолет.

— Но она столько раз играла эту роль на сцене, — заметил Лавей.

— Она была актрисой? — жадно спросила Вайолет.

«Актриса». Еще одно слово в копилку знаний о темной стороне мужской жизни.

Флинт не ответил. Его лицо стало напряженным, как у хищника, заметившего добычу. И всякий раз у Вайолет по спине бежали мурашки.

— Лавей, — жестом указал он.

Все повернулись и посмотрели на красивую шхуну, мимо которой медленно плыла их лодка. В отличие от трехмачтовой «Фортуны» у нее было две мачты, корпус выкрашен в тусклый цвет зеленоватой морской пены, передняя палуба отделана золотисто-желтым.

Матрос на палубе лениво проводил их взглядом в подзорную трубу, поднял руку.

Мужчины махнули ему в ответ и продолжили грести.

Сердце Вайолет учащенно забилось.

— Это ведь «Оливия»? — хрипло спросила она.

— Красавица, правда? — насмешливо ответил Коркоран. — Быстрое судно, способное при этом — клянусь — и тяжелый груз вынести, и даже людей.

Вайолет не поняла холодных взглядов мужчин, которыми они обменялись между собой.

— Говорят, Хардести сначала решил плыть в Вест-Индию или перевозить сахар, — задумчиво произнес Лавей.

— К счастью, сегодня вечером у нас будет возможность поговорить с ним об этом, — с мрачным удовлетворением добавил граф.

Вайолет снова почувствовала его взгляд: он смотрел на нее так же пристально, как на тот корабль, словно искал какие-то зацепки.

Но она не отводила глаз от «Оливии». Она пыталась ощутить присутствие Лайона, увидеть хоть какой-нибудь знак, но лодка прошла мимо и Вайолет ничего не почувствовала.

Дворец графа и графини Эбер оказался не таким уж роскошным, но Вайолет привыкла к каррарскому мрамору, позолоте и золоченой бронзе, пушистым французским коврам «Савонери». Она чувствовала себя как дома, совершенно не ощущая скованности, хотя вкусы ее отца были более передовыми, чем вкусы Эберов.

Вот уж действительно стесненные обстоятельства!

Через огромный просторный зал с куполообразным потолком их проводили в гостиную, выдержанную в неброских тонах бурого, дымчатого и серебристого. В конце комнаты располагался высокий, украшенный резьбой камин, а над ним висел огромный портрет прекрасной женщины. Вайолет не успела его хорошенько разглядеть, как раздалось быстрое цоканье каблучков по мраморному полу и все вскочили на ноги.

Перед ними возникла женщина с картины.

— Итак, с момента нашей последней встречи вы успели стать графом, капитан Флинт, — произнесла графиня Эбер вместо приветствия.

Ее речь была безупречна, выговор четкий, но тон был такой, словно граф совершил преступление, получив титул.

Она с царственным видом протянула руку, и граф послушно склонился к ней. У нее была тонкая талия, пышный бюст, и, похоже, скромностью она не страдала, поскольку ее грудь чуть ли не выскакивала из слишком низкого выреза платья. На ее изящном маленьком лице застыло такое выражение, какое бывает у кошки, вынужденной пить сливки каждый день и смирившейся со своей судьбой.

— А вы стали супругой и графиней, Мари-Виктуар, — ответил граф. — Примите мои запоздалые поздравления по поводу вашей великолепной свадьбы. Я не прислал вам подарок по рассеянности.