— Люся, ну как не стыдно! Детские же капельки, мы Женьке (сестра моя, ей по тем временам лет пять было) капаем, а ты тут ведешь себя как черт знает что! — И недрогнувшей рукой быстро засандаливает четыре капли в левую ноздрю.

Маменька продолжает биться в конвульсиях (хорошо хоть, очки сняла, разбила бы, как пить дать) и разговаривать непечатно, громко и уже почти не насморочно.

А когда она отрыдалась, отплевалась, отсморкалась и вообще пришла в себя, то вот тут уж и выяснилось, что в пузырьке нашатырный спирт хранился. Отлили немножко у соседей для каких-то нужд.

Был бы не такой охренительной силы насморк — сожгла бы себе все слизистые к чертовой матери, а так — ожог, конечно, был, но потом прошел. Насморк, надо заметить, тоже прошел сразу.

Если у кого будет насморк — так можете пользоваться рецептиком. Кстати, у меня еще один есть, тоже достойный.

Его практиковала маменькина сотрудница из пресловутой в/ч. Пригрипповала она. И, чтобы она не заражала сотрудников и не заставляла их любоваться на слезящиеся поросячьи глазки и огромный распухший нос, ее отправили домой. Болеть. И дали советов стопийсяттыщ штук, как лечиться.

И не было ее аж две недели, а когда она пришла, то, слов нет, морда приобрела нормальный вид, зато походка… Походка стала загадочной. Как вы помните, женщин у маменьки в части было строго для облагораживания коллектива вояк — по штуке на комнату. И вот из каждой комнаты дамы выплывают в коридор как павы — каблуки высокие, походка от бедра, а Оленька выковыливает в тапочках. Враскорячку так выковыливает. И на вопросы — что случилось? — поначалу не отвечает.

А потом раскололась. Ей посоветовали насморк лечить так: берешь два носовых платка, греешь их на утюге и прикладываешь по очереди к переносице. Греешь носовые пазухи, так сказать. Ну вот, она, болезная, решила совету последовать. Взяла утюг, платки, устроилась в постели (больная все же), утюг умостила между ног ручкой вниз и включила его в сеть.

Так удобно! Один платочек на утюге греется, второй к носу приложен, поменяли-продолжили. А тут и доктор пришел. Оленька на звонок-то дернулась, утюжок-то и… того-сь, провалился. В результате — ожог внутренней поверхности бедер до пузырей. Пока она ковырялась и утюжок от себя отлепляла, еще и руку обожгла. Насморк — страшная болезнь.

А я в это время уже в новую школу ходила. Поскольку бабушка была под боком и могла изредка навещать меня в течение дня, родители даже не раздумывали и забрали меня из Колпина.

Прихожу это я в новый класс, 4 «А», а там — ба! Знакомые все лица. Район-то мы не поменяли, поэтому я и оказалась в компании двух девиц, с которыми в детский садик ходила. И еще в компании своего будущего мужа, правда, об этом ни он, ни я тогда не подозревали. Ну и дружбу мы с Наташкой возобновили и укрепили. У нее родители тоже работали.

В глубоком советском прошлом, когда секса, как известно, не было, по телевизору все передачи шли только до 23.00 и завершался день знакомым погодным позывным: «Тамта-там, та-там-та-там, та-там-та-та-дара-дарай дам дам…» Узнали? Кто узнал, тот одной с нами крови.

За окном веселым коммунистическим шагом шел 1979-й, родители наши стремились выполнить пятилетку в четыре года, а мы старательно учились, собирали макулатуру и ходили с ключом на шее. Ну, или в кармане, кто не терял. После школы расходиться сразу было скучно, поэтому мы так и норовили пойти друг к другу в гости, потом погулять, потом еще чего набедокурить.

Погожим декабрьским днем, покинув родную альма-матер, мы с Наташкой бросили портфели у меня дома, дождались Таньку, которой приходилось показывать лицо дома, и пошли гулять. На Петропавловку.

У нас вообще-то гулять было где и поближе, но в те благословенные времена самые лучшие горки были именно там. И не горки даже. Бастионы раскатывались до состояния венецианского стекла, и главное было не влететь в стену какой-нибудь постройки, неосмотрительно вышедшей прямо на траверз. И катались мы так, катались… Катались-катались… Пока не замерзли. А самым точным индикатором замерзания было то, что рейтузы и варежки промокали насквозь, покрывались ледяными катышками и весело погромыхивали при ходьбе.

И вот, веселые и довольные, возвращаемся мы обратно и заходим куда? Правильно, ко мне, потому что уже и чаю горячего хочется, а я к деревянному мосту ближе всех живу.

Ну что, разделись, мокрые рейтузы с варежками в ванну покидали, чаю выпили.

Тут-то Наташка и говорит… И говорит она загадочно так презагадочно:

— А что у меня есть!

У Наташки могло быть много чего интересного. Потому что папенька ее был затейник еще тот. Один раз, когда мы развлекались у нее дома, мы решили найти какую-то фотографию на антресолях. Антресоли были богатые — глубокие и забитые. Если взять стремянку, то туда даже можно было залезть целиком. А там… И чемоданы с прекрасными нарядами… И какая-то бижутерия в коробочке… И альбомы и коробки с фотографиями…