Шрифт:
— Если бы только Хранительница доверилась нам!
Так мы разговаривали перед сном, а наши девушки сладко спали, зарывшись в теплый душистый мох. Мы предполагали, как завтра развернется беседа с Хранительницей, гадали, покажет ли она нам рукописи, но никто из нас даже приблизительно не мог представить, что несет приближающийся день!
Вторая беседа
День для нас начался поздно и неожиданно: мы проснулись около полудня. Настя Ветрова встала первой и разбудила остальных. «Ни в одной экспедиции не просыпался я так поздно! — размышлял я, потягиваясь на мягком ложе. — Ладно, если бы мы легли под утро; так нет — уснули вскоре после полуночи. И где же наша хозяйка, Хранительница? Почему никто из нас не слышал ее, ведь не может же она спать до середины дня?»
Дом Хранительницы был открыт, а самой ее нигде не было. Сначала мы звали ее, потом попытались поискать, но безуспешно: Хранительница пропала. Какое-то время мы бродили по лесу вокруг ее дома, потом собрались вокруг костра, разведенного Белоусовым неподалеку от бани, в которой мы ночевали. Мишель с Настей занялись приготовлением позднего завтрака. Все молчали — никто из нас не знал, что делать дальше.
За завтраком мы пытались понять, что делать дальше. Сошлись на том, что имеет смысл еще одну ночь переночевать в бане Хранительницы и, если она не появится и завтра, начинать восхождение на Белуху. Признаться, меня многое смущало в этом решении: готовы ли мы к восхождению на гору, куда решаются забираться только экстремалы? Восхождение без проводника представлялось мне невозможным, я был совершенно не готов рисковать жизнью своих друзей — с меня было вполне достаточно вчерашнего дня. И почему и куда ушла Хранительница? С самого начала я не слишком доверял ее открытости — не может быть такого, казалось мне, чтобы Хранительница тайн древнейшей прачеловеческой цивилизации раскрывала их первым встречным. Она ведь даже не спросила, кто мы и зачем нам нужны ее знания! И ее легкомысленная манера показалась мне странной.
И весь этот пустой день меня не оставляло ощущение следящего взгляда. «Неужели опять Алай за нами наблюдает? — сердился я. — Сдались мы ему, в самом деле!»
— Мишель, дружище, не почитаете ли вы нам что-нибудь из Лебелянского? — попросил я наконец, устав от мрачности собственных мыслей. — От его слов на душе становится легче и мысли проясняются.
— Что ж, Рушель, пожалуй. Вам до сих пор кажется, что за нами следят? Это чувство не исчезло?
— Увы, — покачал головой я.
— Есть у Василия Дмитриевича одно стихотворение, которое своими вибрациями заставит соглядатая открыться своим «клиентам». Честно говоря, тогда я не решился его читать — не был уверен, что хочу видеть того, кто следит за нами. А теперь прочту охотно — просто для того, чтобы мы здесь, в алтайской тайге, поздним вечером у костра насладились высокой поэзией, — и Мишель стал читать:
Разрастаются дни за причалами прежнего знака отличий. Кто-то выдумал снег, из которого очень уж просто Сделать ветку сирени. Направлен на яростный вычет Этот праздник усталый. И видимость явная роста Тут готовится вытравить душу звенящим и сладостным светом, Исходящим из пропасти между застывшими где-то пустыми домами. Отзвенела по странной какой-то дороге чужая карета. Стали звуки потом как-то ярче. А можно и дальше словами Развлекать этот мир, растревоженный звоном открытий Этих новых земель и морей. И за ними легко находимы Увлеченья игрой в дурака или в покер французский. В корыте День укрылся от знаний чужих. Только в стенах незримо Ощущается что-то такое, что явственно может Обронить в этот мир все успехи, утехи, желанья и страхи. Хорошо ощущать луч от неба и сердцем, и глазами, и кожей. Хорошо просто жить. Дирижерская палочка в искреннем взмахе Может долго еще продолжать будто эпику древних народов Эти звуки и эти картинки из светлого, ярко горящего утра. Кто-то выстелил синий ковер возле этого в мир уводящего входа. Кто-то смешивал краски. И делал все это застенчиво мудро.Как оказалось, я не ошибался, хотя и наблюдал за нами не Алай. Когда мы с друзьями, поужинав, собирались ложиться спать в крайне дурном настроении, дикое рычание зверя огласило горы. Да-да, я не оговорился: не окрестности, а именно горы — возникало ощущение, что сам Хозяин этих гор Медведь-шаман обходит свои владения. В ночной тьме между сосновых стволов в отблеске костра и свете августовских звезд мы увидели его, гигантского Медведя. Обычный бурый медведь казался бы невинной белочкой рядом с этим чудищем. Мы замерли. Медведь тоже. Гигантский зверь смотрел на нас холодными, какими-то неживыми глазами.
Нам показалось, что в молчании прошло несколько часов.
Медведь развернулся и ушел, а мы не могли вымолвить ни слова. Никто из нас тогда не заметил, что Медведь удалился абсолютно бесшумно, ничто не шуршало под тяжелыми лапами…
— Приветствую вас, друзья! — прозвучал голос Хранительницы; и вот сама она вышла из черной пустоты в круг света у костра. — Я готова вас принять. Пройдемте в дом.
Костер погас сам собой, а мы, также молча, проследовали за Серафимой.
— Теперь я готова открыть вам то, зачем вы пришли ко мне, — манера Хранительницы резко изменилась — она уже ничем не напоминала шаловливую девчонку, и красота ее казалась не легкомысленной, а строгой и величественной.
— Вы исчезли, и мы подумали… — я стремился прояснить ситуацию, чтобы больше не подвергать тяжелому разочарованию ни своих друзей, ни себя.
— Не бойтесь, Рушель, больше я не исчезну, по крайней мере, пока не передам вам все, что считаю необходимым.
— Но вчера…
— Вчера вам показалось, что вы уже почти открыли все тайны моих предков? Но, Рушель, подумайте, сколько людей прошло мимо меня и мимо моих родных, других Хранителей. Неужели вы думаете, что если бы я открыла им эти тайны, информация не стала бы всеобщим достоянием? Не все так просто, друзья, не все так просто.
— Но почему же сейчас…
— Почему сейчас я готова говорить с вами не только о том, кем были мои предки, но и о том, что давало им гармоничную жизнь? Потому что Медведь-шаман согласен.
— Так это был Медведь-шаман?!
— Да. Кстати, он и привел вас ко мне, иначе бы вы и по сию минуту плутали у подножия Белухи, как все те странники, что прежде искали Беловодье. Медведь-шаман попросил гору спасти вас, когда началась буря.
Слова Хранительницы многое нам объяснили — например то, почему мы не смогли пройти по тропе, а свернули в чащу.