— Неужели тот самый театр? — воскликнула Алексия. Но Мессинг жестом сдержал порыв дочери рассказать все сразу о вчерашнем ипсилоне.

— И третье строение точно такого же типа, как первые два. Оно расположено вот здесь: на территории древней столицы Мьянмы города Паган. Входит в структуру одного очень крупного монастыря. То есть два строения из трех используются в наши дни. И только наше стоит заброшенным и нагоняет страх на аборигенов.

Теперь нам все было более-менее ясно. Видимо, придется задержаться здесь, чтобы провести детальную разработку виденного вчера Петровичем строения на южном отроге возле самого кратера и только потом двигаться в Мандалай или Паган. Все будет зависеть от того, что найдем здесь. Если найдем…

По дороге из «Седьмого павлина» своими соображениями решил поделиться с нами У Э:

— Я не разделяю скепсиса сына Терухиро относительно Скрижали. Не то, чтобы я в нее верю, но в жизни моей встречались факты, указывающие на то, что она есть или, по крайне мере, была. Как-то раз мне довелось присутствовать на секретной молитве в нашем монастыре. Ни простых людей, ни туристов на такого рода церемонии не пускают. Мне удалось туда проникнуть по специальному приглашению одного из монахов, которому я некогда оказал важную услугу. И там, на этой молитве, я видел, как сам настоятель из кованого ларца достал свиток. Свиток развернули, что-то прочитали на нем, а потом убрали назад в ларец. Я уже тогда понял, что это какой-то старинный и важный документ. Теперь я твердо уверился, что именно его поисками и были заняты люди из Аненербе. Мой отец рассказывал, что знал про местонахождение объекта поиска немцев, но сознательно повел их по ложному следу. Немцы вскоре поняли это, но почему-то не наказали моего отца, а просто выгнали.

Вечером в отеле нам предстояло сделать две вещи: посмотреть электронную почту и получить новый ипсилон от фирмы «Мессинг и дочь». На этот раз Интернет «нашелся» почти сразу же. И содержание письма от Белоусова буквально поразило нас:

«Дорогие мои!

Утром выехал из Нюрнберга, где за ночь узнал кое-что про Отто Рана и его экспедицию. Это была специально спланированная операция, проходившая под личным патронажем Гиммлера. Об этой операции стало известно буквально месяц (!) назад, когда были открыты прежде совершенно секретные документы. Здешние историки едва не разорвали на части ту папку, которую мне нынче ночью удалось просмотреть. Тайный приказ Гиммлера гласил, что археологу Отто Рану надлежит… Процитирую: „…в целях интересов нашего общего дела 1) притвориться гомосексуалистом; 2) публично разоблачить себя в этой ипостаси; 3) при помощи товарищей из Аненербе сымитировать самоубийство; 4) покинуть Вевельсбург и дожидаться дальнейших распоряжений“.

Дальше в папке идут доклады доверенных лиц и тайных агентов о благополучном выполнении всех пунктов плана Гиммлера. Завершается же дело 1943 годом, когда Отто Ран направляется с секретной миссией в Бирму. Кстати, декабрь 1942 года Ран проводит в Вевельсбурге. Отбываю туда с надеждой отыскать еще что-то.

И самое главное. В специальном указании бирманской группе Аненербе названы три пункта: Калат, Мандалай, Паган.

Удачи, друзья!

Всем привет от Насти!

Ваш

А.Ф.Б.»

— Вот так, — только и мог сказать Петрович, когда все мы прочли названия трех мест в Мьянме.

— Теперь мы твердо знаем, где искать, — заметил я. — Не сомневаюсь и в том, что искать: Скрижаль, в которой непременно отыщется рецепт аватаризации.

— Подождите, коллега, я все-таки позволю себе немного поразмыслить над впечатлениями дня сегодняшнего, чтобы рационально спланировать день завтрашний. Для этого я хочу выстроить особый ипсилон… — высказался Мессинг.

— Папа, а можно я? — спросила Алексия.

— Нет, дочка, сегодня нельзя, потому что ипсилон, который я буду строить, будет структурой особого рода. В его основание лягут исключительно цифровые показатели. Ты пока еще таким ипсилонам не обучена. Но ты можешь посмотреть, как я буду работать.

Мишель и Алексия не стали уходить из холла отеля, где сидели мы все, а просто отошли в угол и расположились в мягких креслах. Мы в ожидании продолжали разговор.

— Знаете, я готов вас сопровождать завтра на южный отрог, — сказал У Э. — Может, хоть чем-то смогу быть полезен. Хотя я разделяю опасения Сасаки-сана. Среди местных ходит легенда, что того, кто пойдет туда, ждет неминуемая кара. Завтра с вами пойду туда в первый раз. В таких же строениях спокойно себе живут театр и монастырь. Так чего нам бояться? Я думаю, что нечего.

— Я тоже так считаю, — заметил Петрович. — Но все же осторожность не помешает: давайте Алексию оставим здесь.

— Постойте, — вмешался я. — Пусть Алексия с Мессингом сходят в монастырь, в то место, где творилась тайная молитва, о которой говорили вы, У Э. А мы втроем пойдем на южный отрог.

— Да это рядом, — сказал У Э. — Мы можем дойти до начала кратера вместе по большой дороге, которую я хорошо знаю, а у кратера просто разделимся на две группы: одна пойдет к строениям, другая — к зубу Будды.

— Зуб Будды? — спросил Петрович.

— По давнему преданию, — поведал нам У Э, — когда Будда и наты помирились и дали обоюдную клятву во всем помогать друг другу, служить, что называется, верой и правдой, Будда в знак любви и примирения даровал здешним натам, живущим в чреве вулкана, свои волосы, на которых была построена самая ближняя к кратеру пагода, а в саму пагоду вложил свой зуб. Именно возле этого зуба и творится та секретная молитвенная церемония, о которой я вам рассказывал.