— Я бы избрал для начала иной путь, — предложил Мессинг. — А конкретнее: попытался бы разузнать, где Петрович провел вчерашний вечер. Малыш, подай-ка мне салфетку, которой была заткнута бутылка с отравленным алкоголем.

Алексия передал салфетку отцу и тот прочитал вслух название заведения, откуда прибыла к нам эта бумажка:

— «Седьмой павлин».

— Это же кабак напротив нашего отеля! — наконец-то и моя наблюдательность принесла пользу нашему предприятию. — Скорей туда, все выясним!

— Не надо торопиться, — как-то чересчур спокойно заметил Мишель. — Давайте все-таки дождемся, пока проснется наш друг. Смею заметить, что момент пробуждения приближается, а последствия его могут быть непредсказуемы…

Петрович вскоре действительно зашевелился; глаза полковника открылись и пристально посмотрели на Алексию. Та подсела к Петровичу и мягко взяла его за руку, ангельски прошептав:

— Ты в порядке, Петрович? Как ты себя чувствуешь?

— Нормально вроде, — тоже шепотом сказал Петрович. — Только голова немного болит. Кажется, вчера немного перебрал.

— Немного?! — возмущению Мишеля не было предела. — Видели бы вы, голубчик, себя вчерашнего! Да вас едва не отправили на тот свет! Нельзя же быть таким неосторожным! Пьете, черт вас подери, с кем попало, а нам расхлебывать…

Впрочем, раздражение Мессинга было довольно напускное. Конечно, Мишель не меньше дочери был рад, что на данном этапе все разрешилось почти благополучно.

— Петрович, вы хоть что-то помните из вчерашнего дня? — спроси я.

— Вы будете смеяться, друзья, но помню почти все, — ответил полковник. — Вместе с У Э мы летали на дельтаплане. Вид, доложу я вам, приятнейший! Оказалось, У Э окончил курсы инструкторов-дельтапланеристов в Самаре, потому у него такой хороший русский язык. Потом решили отметить знакомство в «Седьмом павлине»…

— Это мы уже поняли, — проворчал Мессинг.

— Ну, выпили… — Петрович чувствовал себя виноватым.

— В бутылке был яд! — воскликнула Алексия. — И подсыпал туда его твой собутыльник!

— Непохоже… — Петрович задумался. — Нет, яд, возможно, и был, иначе чего бы меня с двухсот граммов так расплющило. Только подсыпал его не У Э — он же тоже пил из той же бутылки наравне со мной. Уж я таким вещам научен на прежней своей работе.

— Пожалуй, вы правы, коллега, — заметил Мессинг. — Но кто же тогда отравитель?

Тут Петрович спросил:

— А где салфетка, которой была заткнута бутылка? Из «Седьмого павлина»?

— Эта? — Алексия протянула полковнику аккуратно разглаженный квадратик, в углу которого красовался символ злополучного заведения. Петрович с облегчением вздохнул. Не без труда поднявшись, полковник подошел к еще тлеющей спиртовке, на которой часом раньше Мессинг проводил тест алкоголя. Чуть подержав салфетку над почти незаметным язычком пламени, Петрович протянул ее нам со словами:

— Специально вчера сделал эту запись тайными чернилами, когда понял, что вечер перестает быть томным, а я начинаю не по годам пьянеть. Это конспект того, что я увидел в полете на дельтаплане. Точнее, одна деталь, которая привлекла мое внимание. И думаю, небезосновательно.

Мы приникли к салфетке с вензелем в виде павлина, на которой стали проступать синие чернила, и прочитали следующее:

«На южном относительно кратера вулкана отроге горы, почти у самой границы кратера, сверху отчетливо видны четыре строения, являющие собой строгую линию. Два крайних сверху имеют форму правильных и абсолютно одинаковых кругов. Два внутренних относительно крайних выглядят как тождественные вертикальные линии, завершающиеся внизу перпендикулярными им тождественными горизонталями».

Далее следовал рисунок:

— Надо пойти на южный отрог и посмотреть, что это за строения, хотя я не очень понимаю, чем они могут быть нам полезны, — высказался я.

— А вы подумайте, коллега, — Мессинг, как водится, видел больше меня и, пользуясь этим, предлагал решать загадки, к чему я совсем не был расположен. Кажется, и Петрович уже понял, что он нарисовал. Самой же доброй оказалась Алексия. Она просто повернула листок на сто восемьдесят градусов, чтобы я мог прочитать:

°Т Т°

— Отто! — воскликнул я.

Тут в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Петрович.