Мы слушали как зачарованные. Вот ведь парадокс: вроде бы материал читанной-перечитанной в детстве сказки не нуждался никогда в комментариях, а как начнешь разбираться, какие там кроются смыслы!»

Выдержав паузу, Алексия обратилась к аудитории:

— Но есть ли сейчас в Бирме звездочеты? Скажите вы, У Э.

— Гороскопы, конечно, составляются, вот только настоящих звездочетов, какие были в старину, теперь уже в Мьянме нет, — отвечал У Э. — И все же ваше толкование пушкинской сказки навело меня на одно воспоминание. Когда вы, Алексия, сравнили Звездочета с журавлем, я сразу припомнил сюжет древней пьесы театра марионеток. В ней, помимо прочих персонажей, участвуют Звездочет и Журавль. Звездочет, как и в интерпретации Алексии, занят тем, что восстанавливает высшую справедливость. Он наказывает двух носорогов за кражу риса у бедняков, но не сам, а через журавля. Сцена эта выглядит так: Звездочет сидит на верхнем ярусе и смотрит сверху на то, как из кулисы появляются два носорога-вора с мешками риса. Как только Звездочет замечает злоумышленников, тут же из большой сумы выпускает Журавля. Птица слетает на носорогов так внезапно, что те не успевают убежать, а падают замертво от ударов клюва и ног Журавля. Справедливость торжествует!

— Уверен, — вмешался я, — что Отто Ран знал этот сюжет, потому и выбрал журавля для наказания обманщиков-волков. Тогда все получается более чем стройно: и звездочет, и журавль символизируют не просто наказание, а воцарение грядущей гармонии, они сами становятся гарантом этой гармонии. Из этого со всей очевидностью следует, что нам, действительно, есть смысл искать какого-то звездочета. Но где и как? И не собьет ли это нас с пути?

— Простите, коллега, — заметил Мессинг, — мне представляется, что, как говорит наш друг Белоусов, пазлы складываются! По крайней мере, мы знаем теперь, кого надлежит искать в «Обители Журавля».

Мессинг взял паузу, прервал которую Петрович:

— Кого нам искать в «Обители Журавля»? — спросил он у Мишеля. — Нам ведь нужно искать не кого, а что — вторую часть Скрижали атлантов. Все-таки наша цель здесь отнюдь не поиски тройки Аненербе…

— Вы не правы, Петрович, — Мессинг излучал спокойствие. — Нам надо начать поиски именно со Звездочета. Уж поверьте моему опыту.

Утром мы покинули гостеприимный Мандалай и через три часа с небольшим уже выходили из автобуса на берегу огромного озера Имма. Справа простирались бескрайние водные просторы, а слева от нас на холме сверкали в солнечных бликах крыши пагод «Обители Журавля». Ошибиться было невозможно, потому что над каждой крышей этого монастыря красовалась скульптура, изображающая журавля: журавль в полете, журавль на одной ноге, журавль танцующий, журавль спящий… Над самой высокой пагодой возвышался журавль, держащий в клюве оранжевую звезду. Неужели это как-то связано со Звездочетом? Неужели Мессинг прав?

— Итак, коллеги, — начал Мессинг, — план действий предельно ясен. Мы все прямо сейчас заходим в главные ворота, над которыми этот очаровательный журавль простер свои крыла, как бы укрывая всю местность от врагов. После этого мы полностью должны положиться на У Э. Пусть он, как местный, начнет беседу. У Э, предлагаю после того, как объясните, кто мы и откуда, сформулировать первый вопрос в лоб: не подскажете ли, где нам можно найти Звездочета?

— Мишель, — возразил Петрович, — не кажется ли вам, что вы несколько преувеличиваете роль этого Звездочета, которого пока мы знаем только из вашего ипсилона, сказки Пушкина и пересказа финала одной из пьес театра марионеток? Может, все-таки сначала расспросить местных о чем-то более нейтральном?

— Например? — спросил несколько раздосадованный Мессинг.

— Ну, я не знаю. Может быть, про то землетрясение сорок третьего года. Или про то, что означают все эти журавли на крышах пагод…

— Петрович! — Мишель, кажется, начинал закипать. — Вы, по всей видимости, плохо усвоили мораль пьесы «Звери-обманщики». Так я вам напомню: обманывать плохо, за это здесь наказывают. Вы же сейчас предложили нам стать на заведомо ложный путь. Ну, разве мы не знаем о землетрясении или о том, почему здесь журавли на каждой крыше? Мы не должны играть, потому что в таком случае любой из обитателей монастыря разоблачит нас, что называется, с потрохами, как лгунов. А это чревато здесь наказанием. Спросить же сразу про аватаризацию или вторую часть Скрижали атлантов мы с вами тоже не можем. Это, коллеги, будет другая крайность. Спросить о Звездочете вполне безобидно, как мне представляется, не так ли Рушель?

Признаться, вопрос Мессинга застал меня врасплох: пока шел спор между моими друзьями, я сравнивал журавлей друг с другом и заметил одну закономерность: журавли были разных цветов. Посчитав изваяния птиц, я понял: журавлей было девять, а цвета, если вести отсчет с севера на юг, стоя спиной к озеру Имма и лицом к монастырю, то есть справа налево, располагались так: синий, сиреневый, фиолетовый, желтый, зеленый, коричневый, серый, оранжевый, черный. Это же атлантический спектр! Я не преминул поделиться своим открытием с коллегами. Лицо Мессинга надо было видеть — в нем сочетались горечь интеллектуального поражения и радость обретенного знания. Но что это дает нам здесь и сейчас? Кажется, я начинал понимать.