— Взяли! — сказал он с нескрываемым удовлетворением.

— Ну что ж… — промямлил Алекс. — Поздравляю.

— Спасибо. Твоя очередь, заходи.

Алекс вошел. Начальник в чине капитана, высокий угловатый субъект, сидел за письменным столом. Он что-то жевал — непонятно что, перед ним лежали только бумаги. Без сомнения, еда была припрятана у него в ящике стола. Не поднимая глаз, он протянул руку.

— Карточку!

Алекс вручил ему карточку. Капитан бегло просмотрел ее, переписал слово в слово на другую, так ни разу и не взглянув на того, кто стоял перед ним.

— Ну вот, — сказал он наконец, проштамповав обе карточки и одну вернув Алексу. — Считай, ты уже не призывник. С сегодняшнего дня ты солдат. Через несколько дней придешь за снаряжением, а через две недели отправишься на Большую Землю проходить военную подготовку. А оттуда — прямиком на Континент.

Тут только он поднял голову и уставился на Алекса своим единственным глазом. Другого не было. Вместо него зияла жуткая темная впадина между сморщенными, в красных прожилках остатками век. Можно подумать, что этому человеку доставляет странное удовольствие внезапно демонстрировать свое увечье. Он, должно быть, ошарашивал так каждого посетителя и наслаждался этим. А может, хотел показать, что его ждет теперь, когда его «взяли».

Алекс невольно содрогнулся. Он взял карточку, поблагодарил и вышел.

— Скажи, чтоб заходил следующий! — крикнул ему вслед капитан.

Алекс слышал, как открылся и тут же закрылся выдвижной ящик с припасами. Что же он все-таки жует?

Следующим оказался малорослый призывник, с которым они уже виделись.

— Взяли? — спросил он.

— Да. Взяли, как ты изволил выразиться. Может, хоть тебя не возьмут.

— Да уж, они мне намерили четыре локтя четыре пальца. Офицер еще сказал, что им нужны солдаты, а не недоноски.

— Деликатный человек, — заметил Алекс. — Что ж, желаю удачи!

Выйдя во двор, он огляделся в поисках Бальдра, но того нигде не было видно.

— Ты ищешь своего хромого? — спросил кто-то из призывников.

— Да.

— Его вызвали вон туда, в другое здание.

Алекс нашел себе удобное место в тени стены, но долго дожидаться ему не пришлось. Через несколько минут Бальдр вышел. Несмотря на расстояние, Алекс увидел, как он засовывал в карман тускло-красный кусочек картона, о котором каждый здесь мечтал: освобождение от армии.

— Бальдр! — окликнул он, вставая.

Но калека махнул ему свободной рукой и заковылял в обход здания.

— Ступай, меня не жди! — крикнул он и свернул за угол.

Алекс гадал, что могло понадобиться Бальдру там, в закоулке между казармой и наружной стеной, а главное, почему не надо его ждать. Отвратительное подозрение кольнуло его. «Бальдр, но не станешь же ты…»

Он подождал несколько минут, снедаемый тошнотворным предчувствием, и когда блондин в плаще вышел из-за того же угла, понял, что предчувствие не обмануло его. Блондин широким шагом пересек двор, ни на кого не глядя — скорее прочь из этого места, где ему больше нечего делать, где ему нечего делать отныне и навсегда, поскольку он теперь обладает правом вернуться домой и там остаться.

Когда Бальдр вышел из-за угла, Алекс буквально накинулся на него. Он был вне себя от ярости.

— Бальдр, что ты наделал? Только не говори, что ты продал…

— Отстань! — бросил калека и направился к воротам. — Я же тебе сказал, не жди меня.

— Если ты правда это сделал, клянусь, я…

— Помолчи! — оборвал его Бальдр.

— Почему это я должен молчать? Стыдно, да? Не хочешь, чтоб люди узнали?

— Заткнись! — рявкнул Бальдр.

Алекс не помнил, чтобы он когда-нибудь бывал так груб.

Он сдерживался, пока они не вышли за ворота, но на улице снова взорвался.

— Покажи мне твое освобождение!

— По какому праву ты…

— Покажи! Покажи, если оно еще есть у тебя!

Бальдр помотал головой и свирепо заковылял дальше. Казалось, он даже хромает сильнее от обуревающих его чувств. На этот раз Алекс не держался на полшага позади; он шел бок о бок с Бальдром и, не умолкая, рвал и метал:

— Ты хоть понимаешь, что ты сейчас продал? Ты продал право жить достойно, как человек, следующие пять лет. Потому что кампании конца не видно, ты сам говорил! И что ты за это получил? Право тысячи часов месить снег по морозу с этой твоей изувеченной лапой! Ты ведь не попадешь в кавалерию, ты не можешь ездить верхом, ты, дружочек, попадешь в пехоту и отстанешь на первом же переходе! В худшем случае ты замерзнешь насмерть где-нибудь в канаве. В лучшем — тебя подберут обмороженным и оттяпают оставшуюся ногу! Ты получил право помереть от страха под обстрелом! Право гнить заживо на соломе в полевом госпитале! Тем временем как этот молодчик будет жить-поживать дома, выпивая за твое здоровье! И все это — ради денег! Сколько он тебе дал, этот гаденыш, а? Да и знать не хочу! Деньги — на что ты их там собираешься тратить? Ворон кормить? Не ждал я от тебя, Бальдр! Вот уж не ждал! Никогда бы не подумал, что ты можешь так поступить!