Шрифт:
ВРЕМЕН ВОЙНЫ ВЕСТЬ (4)
Сказание приведено по изданию: Богораз 1900. № 132: 336-338. Текст записан В. Г. Богоразом от чукчи Плаккыно в Анюйской крепости в 1897 г. Сказание описывает межплеменные войны кочевых чукчей и союзных им оседлых соплеменников против оседлых коряков. Подобные столкновения не были характерными, поскольку в течение большей части XVIII в. чукчи сражались с оленными коряками, а с оседлыми предпочитали торговать. Текст делится на две основные части: в первой идущие в поход на коряков едва не сталкиваются с оседлыми жителями, а во второй объединенный отряд воюет с врагами, которые, увидев угрозу отступления, отошли с поля боя. Чукчи, согласно «военному кодексу», дают врагам время на обустройство зашиты домов, а затем ведут штурм. Осажденные разобрали одну из полуземлянок и этим материалом укрепили вторую. Коряки вели активную стрельбу из верхней деревянной «воронки» дома. Однако оборона была безуспешна, чукчи ворвались в дом и перебили еще оставшихся в живых коряков.
Лявтылывалын собирает поход. Ушли на таньгов также Эленнут и Айнаыргын. По дороге нашли Живущих к востоку [123] . Большое озеро. Стали станом по обе стороны. Зима. Толстый лед. Прорубь среди озера. «Пойдите по воду!» — говорит Лявтылывалын молодым людям. Пошли по воду. Поперек проруби стоит Таве, расставив ноги. О, огромный человек, силач. «Вы зачем?» — «По воду». — «Не дам, не дам!» Вернулись назад. «Отчего же не набрали воды?» — кричит Эленнут. «Таве не дает! Теперь пойди сам!» «Стой, стой! Я пойду», — кричит Айнаыргын. Взял котел, спустился с угорья. Пошел к проруби: «Ступай прочь!» — «Карем, карем!» [124] Подошел вплотную, поставил котел, схватил Таве, опрокинул его вверх ногами, пробил его головой ледок в проруби и швырнул его прочь. Набрал котел и понес домой. «Го-го!» — схватились айваны за копья. «Стой, стой! — кричит Лявтылывалын. — Что за споры, если одно племя. Лучше пойдем, пусть на других покажем гнев! Как будет? Надо попробовать! Перестаньте!» [125]
123
Аиваны — обычное название эскимосов мыса Чаплина. В. Г. Богораз (1934: 8, 175-176) полагает, что речь идет о двух группах чукчей.
124
Нет, нет! (чук.).
125
Ср.: в 1732 г. эскимосы о. Ратманова перед русскими именовали себя чукчами (Полонский 1850: 400; Соколов 1851: 96; Вдовин 1965: 54).
Помирили их и пошли вместе на таньгов. Пришли к одному жительству, навстречу таньгинский строй. «Кто, кто первый начнет борьбу? Стойте, стойте! Пусть сперва выдвинутся вперед острые рожки». Таве на лыжах забегает справа, Эленнут слева. Посмотрели таньги по сторонам и отступили к домам. Два жилища, но большое собрание народа. Дома укреплены, как русская крепость. Стало вечереть. Люди ждут зари. Под вечер приезжает таньги некий старик. Оружия нет. «Гук, пришли?» — «Пришли». — «Кто?» «Лявтылывалын, Эленнут, Чымкыл, Айнаыргын, Таве!» «О, худо!» — заплакал старичок. «Когда?» — «На вашу волю. Если вы еше не готовы, снаряжайтесь! Мы станем ждать» — «Эгэй! Если так, в три дня будем готовы!»
Богатый воин кочевых оленных чукчей (сер. — втор. пол. XVIII в.).
Реконструкция. Рисунок А. В. Козленка.
Воин вооружен большим сложносоставным луком, стрелой с каменным наконечником, вставленным в костяную муфту, поясным ножом, копьем с оплеткой, воткнутым в землю, и полным комплектом железного защитного вооружения: пластинчатым шлемом с наушниками, наручем, поножей и ламеллярным доспехом с толстым кожаным нагрудником и двумя крыльями
Прошло три дня. Сильно укрепились таньги в доме, другой разобрали на материал, внутри выложили деревом. Сверху над дымовым отверстием другой дом [126] . В нем стоят лучшие стрелки и стреляют вниз на нападающих. «Ну, вы первые ведите осаду, — говорит Эленнут, — если пошли в передовых!» Стали осаждать — не могут, ибо среди стоящих вверху один очень злой: каждою стрелою убивает человека. Пришел Лявтылывалын. «А что?» — «Не могли!» — Бабы вы бессильные!» — говорит Лявтылывалын. «Я теперь! Вы только смотрите!» — «Как же, как же! Сам!» Таньгинские женщины внутри, услышав звук голоса Лявтылывалына у задней стены, поспешно сами убивают своих детей, девушки сами себя убивают; воины снаряжаются на последнюю битву. «Кто будет моим подмышечным помощником?» [127] «Я!» — кричит Эленнут. «Хорошо!» Стали плотно. Голова Эленнута у вождя около подмышек. Сколько ни стреляют, не могут убить, ибо быстро увертываются. Когда же подошли ближе, то Эленнут прекратил вражеское стреляние, ибо его стрелы посылались так часто, как снег, как капли мочи, и заполонили все места. Потом Лявтылывалын подскочил: «Я теперь попробую!» Выстрелил единожды, сбил совсем надстройку, разбил вход, разорвал связки дверей и ринулся внутрь. Через полчаса ни единого таньга уже нет — все перебиты. Стадо угнали с собой.
126
Речь идет о полуземлянке оседлых приморских коряков. Ее покрытая дерном крыша имела посередине квадратное отверстие-вход, который прикрывался от снежных заносов своеобразной четырехугольной деревянной надстройкой. Кроме верхнего, зимнего, был еще летний вход — длинный коридор, идущий от одной из сторон полуземлянки. Высота такого дома была 3-7 м, длина — 15 м, а ширина — 12 м. В подобном доме жили 2-3 или более родственных семей, иногда человек 30-40 (Богораз 1934: 170; Антропова 1956: 959-960; 1971: 53-56, рис. 9а; Королева 1993: 30).
127
Букв.: 'птичкой, находящейся под мышками' — то есть товарищем-помощником, находящимся рядом, по мнению В. Г. Богораза, сзади. Интересно отметить, что аляскинские эскимосы, стреляя по азиатам, старались попасть им именно в подмышку, как в не защищенную кирасой часть (Malaurie 1974: 147). Есть ли тут какая-то связь? Рассказчик понимал данное наименование буквально: у него голова Эленнута находится под мышкой у Лявтылывалына. То есть Эленнут был меньше ростом? Причем, согласно дальнейшему рассказу, они в такой паре еще умудрялись увертываться от стрел — вряд ли это делали враги, стоящие в горловине дома. Может быть, действительно Эленнут встал справа от героя, чтобы своим телом (вероятно, защищенным панцирем) прикрыть уязвимое место соратника, не очень мешая ему стрелять из лука. Ведь когда чукчи подходили к корякскому дому, то враги, стрелявшие по ним, были защищены верхом здания, а приближающиеся могли в данной ситуации надеяться только на свои доспехи.
МАНЭ И МАНАКТОН
Перевод истории сделан мной по изданию: Bogoras 1910: 182-183. Текст записан В. Г. Богоразом от оленного чукчи Аэмулина в лагере вблизи среднего течения Анадыря в ноябре 1900 г. История о двух братьях относится к периоду военных действий с русскими в XVIII в. (в тексте однозначно сказано: «In war times»), в частности, до демонтажа Анадырского острога в 1764-1771 гг. Сюжет рассказа прост: один из двух братьев был взят в плен русскими и помещен в острог, тогда второй брат взял в плен русского начальника, желая обменять его на брата. Об испытаниях у русских также повествует это предание.
Слова, выделенные курсивом, добавлены мной для лучшего понимания текста, мною же произведена разбивка на абзацы.
Были два брата, Манэ и Манактон. В военное время Манактон был взят в плен русскими и посажен в темницу. Они кормили его и давали ему пить, но не позволяли раздеться для удовлетворения своих естественных потребностей. Поэтому его штаны стали наполняться экскрементами, и наконец он не мог более двигаться.
В это времябольшой русский начальник двигался вдоль берега на большом тяжелом судне. Он шел вверх по течению. Несколько молодцов шли по берегу, буксируя судно. Манэ скрывался за кустами и подстерегал их. Они подошли ближе. Они дедали большие усилия, потому что судно было тяжелым, и, естественно, они были безоружными, потому что все оружие лежало на судне. Когда они подошли совсем близко, Манэ выпрыгнул и напал на них. Он заколол всех их своим копьем. Они не сопротивлялись, потому что они очень устали от буксировки [128] . Когда все были убиты, Манэ схватил бечевку. Начальник остался один на судне, держа руль. Манэ дернул за бечевку: «Ты, там! Все оружие, что у тебя на судне, брось его в воду! В противном случае я вынужден буду отпустить бечевку!» [129] Начальник поднял винтовки и длинные ножи (сабли) и бросил их в воду. Манэ подтянул судно ближе к себе: «Почему ты посадил моего брата в темницу? Освободи его!» — «Хорошо! — сказал начальник. — Иди в Марково!» [130] Они двинулись. Манэ буксирует судно совсем один. Они пришли в Марково. Начальник сказал: «Освободить Манактона из тюрьмы!»
128
В данном случае бурлаками выступают сами бойцы, оставив ружья (у рассказчика анахронично — винтовки, rifles) и сабли на судне. Никакого нападения при этом не ожидалось в принципе.
129
Рассказчик пояснил В. Г. Богоразу, что течение было стремительным и судно, освобожденное от бечевки, могло опрокинуться.
130
Очевидно, имеется в виду острог Анадырск, располагавшийся на острове недалеко (в 10-15 верстах вверх по течению) от села Марково, которое ассоциируется у рассказчика с более древним острогом. Начальник (у В. Г. Богораза — commander) плыл со стороны моря вверх по течению к крепости. Следовательно, действие происходило в летнее время.
Однако русский «переодетый шаман» [131] воспротивился этому. Он сказал: «Я не верю, что ты способен тянуть судно совсем один, но если ты действительно сделал это, я предлагаю испытание. Двое русских будут держать длинный нож на высоте своих голов. Ты должен перепрыгнуть тот нож». Они держали тот нож над своими головами. Он [ Манэ] думает: «Я не смогу сделать это. Я умру. Тем не менее мой брат также умирает. Попробую!» — «О, о, о!» Он почти со стоном глубоко вздохнул, затем сделал скачок и перепрыгнул нож. Он повернулся и снова перепрыгнул нож. Он продолжал прыгать туда-сюда над русским ножом, направленным вверх [132] .
131
Transformed shaman — возможно, русский поп, который носил рясу, напоминавшую чукчам женскую одежду (В. Г. Богораз). Вспомним, что шаманы-транссексуалы для чукчей не были чем-то необычным. Обычно это были мужчины, которым общение с духами повелело поменять свой пол. После этого они заплетали косы, надевали женскую одежду и исполняли все обязанности женщин, включая сексуальные (Богораз 1939: 131-133).
132
О высоких прыжках, которые чукчи с их крепкой спортивной закалкой могли производить путем концентрации энергии, мы уже говорили. Количество же прыжков, возможно, преувеличено.