Глаза трибуна метались, оглядывая лица столпившихся вокруг людей. Возбуждение битвы прошло, и кидаться на гладиус категорически не хотелось.

– Хорошо, я согласен на твои условия, – пробормотал униженный воин. – Но кто мне гарантирует, что все будет без обмана?

– Достаточно моего слова, – презрительно скривился Север. – Ну, я жду…

– Хорошо… Я клянусь…

– Камилл, отвези раненого к моему лекарю. Пусть поможет трибуну. И пошли кого-нибудь из ребят к префекту городской стражи (надеюсь, что он еще не лег спать). Пусть передаст, что я прошу его в качестве личного одолжения немедленно прибыть ко мне на виллу…

Закончив таким образом неотложные дела, он оглянулся по сторонам, ища приятеля. Каризиан стоял немного в стороне, разглядывая труп, из спины которого торчал кинжал. Между его нахмуренных бровей пролегла морщина, и квестор в задумчивости кусал отполированный ноготь указательного пальца.

Подойдя к другу, Север положил ему на плечо руку, и очнувшийся от дум Каризиан жалко улыбнулся:

– Это мой первый покойник.

– Ну что ж, для первого раза ты справился очень умело. Только вот бить в спину не очень красиво, хотя, конечно, я должен поблагодарить тебя за своевременную помощь, а не осуждать за некорректное поведение.

– Ну, моральная сторона вопроса меня волнует меньше всего, – тонко улыбнулся Каризиан, понемногу успокаиваясь. – Я бы сказал, что это было не красиво, зато эффективно. Поверь, мой друг, в политике это самый главный принцип. А теперь я бы не возражал выпить немного вина для восстановления душевного равновесия.

– А ты потом не будешь грязно домогаться женщин и кидаться на меня с мечом из темного переулка? Если – нет, то мой винный запас в твоем распоряжении. Пойдем, глотнем чего-нибудь приятного. Думаю, что нам не стоит затягивать прогулку, и остаток пути мы проделаем верхом.

Он махнул рукой охране. Ферокс подвел хозяину Виндекса, косившего глазом на трупы, лежащие посреди улицы. Каризиан, кряхтя, забрался на коня Марка, милостиво пожертвовав свои носилки раненому трибуну, и приятели продолжили путь в сопровождении Ферокса и нескольких телохранителей, настороженно поглядывавших по сторонам. Камилл же, уложив на носилки притихшего буяна, отправился к дому лекаря. Ему компанию составили легкораненый Марк и остальная часть отряда. Привычные к подобным сценам горожане позакрывали окна и отправились досматривать сны, так что скоро о прошедшем бое напоминали только два бездыханных тела, на которых легкий ветерок шевелил черные плащи.

А еще через час появилась кляча, запряженная в видавшую виды повозку. Управлял ею равнодушный стражник. Два его приятеля сидели по краям, свесив ноги. Около лежащих тел телега остановилась. Спрыгнувшие стражники взяли трупы за руки и ноги и, раскачав, закинули их на возок, а затем снова устроились на своих местах. Возница дернул вожжи, и кляча побрела дальше, мерно цокая копытами по мостовой. На поле боя остались только две лужи крови, к которым неспешно направились большущие крысы. Над спящим Римом снова повисла тишина.

Даже самые восторженные рассказы об Амфитеатре Флавиев не передавали и сотой доли того впе чатления, которое оказывали его величественные стены на зрителей, чувствующих себя муравьями рядом с этим колоссом. Провинциалы со всех концов Империи приезжали в Рим только для того, чтобы увидеть восьмое чудо света, не уступавшее по грандиозности воплощения великим гробницам древних фараонов.

Вот и в то раннее утро, когда, выпрыгнув из крытых повозок, девушки смогли оглядеться по сторонам, они почувствовали невольный трепет перед его имперской мощью и красотой. Проходя накануне мимо здания, которое их потомки назовут Колизеем, венатриссы больше обращали внимание на экзальтированную толпу, чем на уходящие в небо стены, и вот теперь, стоя рядом с ними, задирали головы, чтобы разглядеть верхний этаж.

Никогда не бывавшая в столице Ахилла только присвистнула, любуясь на арочные проемы, украшенные прекрасными статуями. Для нее, привыкшей к маленьким провинциальным амфитеатрам, а то и просто огороженным рыночным форумам, это здание навсегда осталось в памяти символом могущества великой Империи.

Даже патрицианка Луция, выросшая среди мраморных портиков и вилл, не смогла удержаться от вздоха восхищения и, стараясь не выказывать любопытство, рассматривала его исподтишка, впитывая красоту колоссального сооружения, чье величие находило отклик в сердце римлянки.

Остальные девушки тоже заахали, на минуту забыв, что их ждет через несколько часов. Только Свами сохраняла невозмутимый вид, будто ей каждый день приходилось видеть нечто подобное.

– Ну, что встали? – прикрикнул на них Федрина, вылезая из носилок и настороженно косясь по сторонам. Теперь, в холодном равнодушии раннего утра, идея выставить на бой девиц не представлялась ему такой удачной. Только что перед ними под арку, предназначенную для участников игр, вошел небольшой отряд крепких мужчин с рельефной мускулатурой, и ланиста с тоской посмотрел на свое «ноу-хау». А если его венатриссы при виде собак бросятся врассыпную, как курицы от орла? Тогда можно будет сразу закрывать лавочку. Он робел при виде мраморной громады, боясь опозорить свою школу и одновременно мечтая о десятках тысяч зрителей, которые уже обступили здание, толпясь около указанных в билетах входов. Неуютно чувствовали себя и сопровождавшие его тренеры, молившие богов, чтобы день не принес им несчастья.