Ася. Моя сестренка вчера… Когда я сообщила, что не приживусь в Доме для особо важных, она… заплакала. А за стенкой сосед пьяно наворачивал, в полный пьяный голос эту, знаешь, песню, ну… эту… (Напевает мелодию.)

Жора. Жизнь вообще гадость, Ася. Казалось бы, спорт, вращай педали, кто быстрее вращает — и все тут, но и там мухлежи-допинги разнообразные и через таблетки, и через карманы. И приезжают сюда начальники, ты их когда-нибудь видела, наблюдала?

Ася. А то как же! Даже на ощупь видела, такого… Георгия Никитича. Это его от всех руководящих совещаний потянуло на свежачок!

Жора обнимает Асю, и на этот раз она его не отталкивает.

Жора (в манере Георгия Никитича). Я так устаю… Вокруг одни только лица… и с утра пораньше все в галстуках…

Ася. Сам придумал или от кого-то из них услышал?

Жора. От кого-то из них…

Напевает ту же самую песенку, и Ася охотно ему подпевает.

А потом Ася нарушает кажущуюся идиллию. Пишет какую-то записку и отдает Жоре.

Ася. У меня намечается четкий план! (Добавляет вполголоса.) Именно с твоей помощью… И ты сделаешь в точности, как я тебе написала. Записку уничтожь!

Она рывком отворяет дверь и едва не сбивает с ног Тамару.

Жора (укоризненно). Опять подслушивала?

Ася. Чтоб доложиться ненаглядной Риммочке Петровне! Как вы все перед ней на задних лапках танцуете!

Жора. Бояться начальства — это вся наша жизнь!

Тамара входит в комнату и напускает на себя строгий вид.

Тамара. Директорша ни при чем. Я подслушивала исключительно из ревности!

Ася (с издевкой). Что ж ты тогда, Тамара, не ревновала, когда мы с мужем твоим… в спальне… под классика Тургенева…

Тамара. Тогда это было общее решение нашего коллектива!

Ася. А если Римма Петровна, Тамарочка, личным решением прикажет твоему Жоре к себе явиться, тогда что?

Жора. Не прикажет… Вот от этого Римма Петровна далека.

Тамара (уже вспылила). Врешь!

Жора (к ней). Совести у тебя давно нету, знаю, но хоть остатки совести!

Тамара. Думаешь, Ася, он только на тебя позарился?

Жора. Не верь ей, Ася, противно ее слушать! Срывается с места, идет к выходу.

Ася догоняет Жору, улыбнулась ему, что-то шепнула, Жора улыбнулся в ответ и кивнул.

Тамара (ему вдогонку). От правды не убежишь! (Оборачивается к Асе.) А для меня эта правда — гордость и даже почет. Я теперь с Риммой Петровной вроде как в родственниках хожу!

Ася (ужаснулась настолько, что поначалу не находит слов). Да… это… это уже можно сказать, сумма прописью… И как же это ты до такой жизни дошла распрекрасной?

Тамара (с вызовом). Знаешь, кем я была до?

Ася. До чего?

Тамара. До того, как Римма Петровна меня подобрала?

Ася. Понятия не имею. Сообщи!

Тамара. Пожалуйста! Это тут всем известно! Дрянью я была, самой последней, объедком была, чердачницей…

Ася (переспрашивает). Кем-кем?

Тамара. Дом стоял заброшенный, окна выбиты, а я на чердаке комнатушку обнаружила, два метра на три, окно застеклила, ну и прятала там…

Ася. Ворованное?

Тамара. Нет, ворованное — это статья. Подонков прятала — хулиганов, наркоманов, бандюг разнообразных — за трешку, за пару колготок…

Ася. А объедки — это что значит?

Тамара (со злостью). Что я перед тобой, исповедоваться должна?… Но мне повезло — взял надо мною шефство один сердобольный милицейский начальник и от всей этой мерзопакости отучил!

Ася. Как же это ему удалось?