Тамара. А он меня бил зверски!

Ася. Надо же! И ты ему за это благодарна!

Тамара. А то нет, пропала бы совсем! Хотя он меня так обрабатывал, все мои женские начала отбил, детей иметь не могу. Зато он познакомил меня с Риммой! И кем я стала? Дамой! Даже замужней дамой!

Ася. Как же тебя кадры сюда пропустили, в ответственный дом, при твоей-то автобиографии?

Тамара. Для Риммочки Петровны нет препятствий!

Ася. Ну да, понятная вещь. (Ася действительно поняла.) Римме нужна была преданная, как приблудный собачонок, чтобы наушничала, доносила…

Тамара (безо всякого стыда). Конечно! Руководитель же должен знать, что в коллективе творится!

Ася (даже с сочувствием). Говоришь, спасли!.. Но здесь, может, еще хуже, здесь ты душу потеряла…

В ответ Тамара смеется. Откровенно смеется.

Тамара. Ты чего меня с Риммой стравливаешь? Да ты против Риммы моей — червяк на асфальте! Она мне как родная мать! А он как отец!

Ася. Он — это бывший милицейский начальник (сообразила), Всеволод Иваныч?

Тамара. Кто же еще! (Снова смеется.) Я ведь тебя ненавижу!

Ася (вкрадчиво). А Римму Петровну?

Тамара смеется громче. От этого страшно. Теперь уже ясно, что это истерический смех. Ася пытается успокоить:

Ну, перестань, перестань!..

Однако не помогает. Тамара уже не то смеется, не то плачет. Ася кидается к телефону…

Это Ася… У меня в комнате у Тамары припадок… не понимаю, что делать… доктора? Спасибо! (Вешает трубку и снова обращается к Тамаре.) Ну, успокойся, ты славная, хорошая!

Тамара вдруг резко обрывает смех и говорит совершенно внятно.

Тамара. Аська… Жора-то поднабрался по всему белу свету манер красивых, а так… чердачное дерьмо! Но я-то его люблю. Как быть?

Ася. Не знаю.

Тамара. И я не знаю.

Обнялись.

Ася. Только ты учти… у меня к твоему Жоре — ничего, пустым пустое, это я тогда сдуру рухнула…

Тамара. Он кому хочешь все закружит — только три у него жизненных интереса: деньги, бабы и велосипед. Но надо ему отдать должное, на первом месте у него — велосипед.

И тут вместо доктора появляется Крутилина. Оценивающе оглядывает девушек.

Крутилина. Жоре дали, значит, всеобщую отставку. А ты, Тамара, упитанная моя девочка, раскрыла Асе душу?

Ася. Она раскрыла.

Тамара молчит.

Крутилина. А ты, боевая Ася, придумала план отмщения за поруганную честь?

Ася. Придумала.

Крутилина (кивнула). И в каком направлении движутся твои мысли — в общегражданском — передать этот Дом, допустим, под санаторий, чтоб приехал наш рядовой человек, все здесь оплевал, испохабил, изрезал перочинным ножом, или ты в личном плане будешь нас всех потрошить?

Ася. Исключительно в личном.

И тут возникает запыхавшаяся Зобова. В руке шприц.

Зобова. Извините… я в теннис играла… опоздала, извините… Что, Тамара, опять истерика? Утомила!

Тамара (вопит). Не надо! Я боюсь уколов!

Зобова (Асе). Ты довела Тамару?

Ася. Я.

Крутилина. Доктор, ну-ка, пожелай Асе удачи!

Зобова. Это приказ?

Крутилина. Дельный совет.

Тамара пронзительно кричит.

Тамара. Ася, беги! Скорее!

Но Ася не успевает скрыться. Зобова ловко всаживает ей в руку иглу и нажимает на шприц. Ася обмякла и медленно осела на пол.

Зобова. Тамара, помоги!

Вдвоем укладывают Асю на диван.

Крутилина. Надо Жору позвать — пусть отнесет эту… (улыбается) революционерку… куда положено!