Через час после прихода гостей ужин был готов, и все сели за стол.

Празднование прошло очень мило, хотя дети и шумели иногда довольно сильно. Однако Анника никак не могла полностью расслабиться. Ее не отпускало накопившееся за последние дни раздражение. Она спорила со всем, что говорил Том, и не могла не подпускать ему шпильки. Он по большей части не реагировал и лишь иногда бросал на нее обиженный взгляд, Анника тут же раскаивалась, но потом не могла удержаться и снова начинала язвить. Это было сильнее ее. Она смеялась над тем, что он набрал вес, никогда не покупает одежду, не делает карьеру, отлынивает от работы по дому (что к тому же было откровенной неправдой). Некоторые остроты были сравнительно невинными, другие – по-настоящему злыми.

После ужина дети уселись смотреть телевизор, и Милла отозвала Аннику в сторонку.

– Как у вас дела?

– Не знаю, – вздохнула Анника, понимая, что соврать Милле ей не удастся, слишком давно они знают друг друга. – Просто Том меня очень сильно раздражает.

– Я заметила.

– Это так бросается в глаза?

– Ну, по правде сказать, на его месте я бы съездила тебе по физиономии еще на стадии закусок. И что же у вас произошло?

– Ничего. – Анника помолчала. – Может быть, дело как раз в этом: у нас ничего не происходит. Жизнь стала рутиной. Работа, дети, телевизор. Понимаешь? – Она безнадежно пожала плечами и продолжила: – Иногда я смотрю на Тома и не чувствую… ничего.

Милла ответила не сразу:

– Ты из-за этого так себя ведешь? Хочешь, чтобы что-нибудьпроизошло?

– Я не знаю, чего я хочу. Но такое ощущение, что моя жизнь сжалась до…

– …до полного ее отсутствия, – закончила за нее Милла.

Анника кивнула.

– Ас Томом ты об этом говорила?

– Нет. Я даже для себя не могу сформулировать, в чем дело. Как же я смогу объяснить это ему? "Знаешь, Том, когда я смотрю на тебя, я ничего не чувствую"? Как-то неправильно такое говорить, нет? К тому же вся проблема во мне.

– Но его это тоже касается. Это очевидно.

– Ну да. Знаешь, Бигге сказала мне осенью, что она считает нас с Томом идеальной парой. И это, конечно, так и есть. Но я как будто постепенно забываю, почему это так. Почему мы идеальная пара.

– Мне кажется, вам надо какое-то время побыть вместе.

– Да мы уже целую неделю все время вместе.

– Всей семьей, да. А я имею в виду – вдвоем. Может, вам съездить куда-нибудь на выходные?

– Шутишь? Нам и на один вечер-то еле-еле удается найти, на кого оставить детей, а тут целые выходные.

– Они могут пожить у нас.

Анника улыбнулась.

– Спасибо, это очень мило с твоей стороны, но я же вижу, что у тебя и так хлопот невпроворот.

– Нет, я серьезно. Один уикенд – совершенно не проблема.

– Спасибо, если что, буду иметь в виду. – Анника снова улыбнулась: она никогда бы не смогла попросить Миллу об этом.

Остаток вечера Анника изо всех сил старалась сдерживаться. Она чувствовала, что новые язвительные замечания готовы сорваться у нее с языка, но в большинстве случаев ей удавалось смолчать.

Они обещали уснувшим на диване детям, что разбудят их, когда стрелки часов подойдут к двенадцати. Андреа с растерянным видом приподнялась с места, когда Анника погладила ее по спине. Микаэль отказался встать, и Том укрыл его одеялом.

Они вышли в сад. Несмотря на холод, снег так и не выпал, но остававшаяся на деревьях листва была схвачена морозом и сверкала в падавшем из открытой двери дома свете. Том держал дочь на руках, Анника стояла рядом с ними. Фредрик с Антоном и Филиппом установили на газоне несколько фейерверков. Осталось дождаться боя часов. С соседних участков уже начал доноситься свист взлетающих ракет, и небо тут и там расцвечивалось огнями. Милла посмотрела на часы и начала считать: десять, девять, восемь… Остальные подхватили счет, и, когда Милла закричала: "Ноль!" – ракета Антона с завыванием взмыла вверх. Раздался хлопок, и в воздухе рассыпались зеленые и розовые огоньки. Андреа, которая вздрогнула от испуга, когда ракета взорвалась, теперь завороженно следила за тем, как падают, кружась, разноцветные блестки. Фредрик с мальчиками запустил еще несколько фейерверков, пока Милла наконец не заявила, что ей холодно стоять на улице и пора всем идти в дом. Том и Анника постояли еще несколько секунд на крыльце.

– С Новым годом, – сказала Анника Тому, который все еще держал Андреа.

– И тебя с Новым годом, – ответил Том и попытался обнять ее одной рукой, но с ребенком на другой руке это оказалось не так-то просто.

Они вернулись в дом. Андреа окончательно проснулась от морозного воздуха и стала возмущаться, когда Анника предложила Тому вызвать такси, но та настояла на своем, потому что еще пара часов – и найти свободную машину будет нереально. Тома, похоже, тоже удивила ее настойчивость, но он ничего не сказал. Когда приехало такси, он осторожно вынес спящего Микаэля и уложил его на сиденье. Андреа вышла следом, а за ней – Фредрик, который помог им усесться. Провожая Аннику, Милла выглядела обеспокоенной. Когда они обнялись на прощание, она сказала:

– Позвони мне. Чем скорее, тем лучше.

– Непременно. Надеюсь, я не испортила вам праздник.

– О чем ты говоришь! Просто я волнуюсь за тебя. За вас.

– Ничего страшного, не переживай. У нас все как у всех: то белая полоса, то черная.

Но, кажется, ей не удалось убедить Миллу. Анника спустилась к такси, села на переднее сиденье и помахала на прощание, когда машина тронулась с места.

Уложив детей и улегшись рядом с Томом, Анника заметила, что он выглядит расстроенным. Он повернулся к ней и осторожно спросил: