– Ага, все обошлось, к всеобщему удовольствию. Почетная обязанность материнства отложена на неопределенный срок. По-моему, прогулки помогли, однажды прошагала вот так километров… не знаю даже сколько, в болоте чуть не завязла – и все как рукой сняло.

– А почему здесь гуляете, у вас тоже домик в Зеленых Холмах?

– Нет, я у Инка живу, на даче.

– А он, значит, гулять не любит?

– Не любит, и вообще он в Питер улетел. Какой-то крендель из галереи его скульптурами интересовался, а Инк с ним не пересекся, полетел догонять.

Турецкий мстительно ухмыльнулся. Пусть побегает, гаденыш, поищет Фихтельбаума.

– И не страшно вам тут гулять? Все-таки лес, звери, люди всякие нехорошие могут встретиться…

– Я в детстве карате занималась, а еще у меня вот что есть. – Она вынула из кармана полушубка внушительного вида пистолет. – Газовый, от кабана поможет, от нехорошего человека тоже, а если медведь, я от него просто убегу.

«Важняк» с непривычки сильно устал бегать по лесу и, увидев подходящее толстое поваленное дерево, предложил:

– Может, присядем?

– Ножки болят? – Тая дождалась, когда он усядется, и улеглась рядом, положив голову ему на колени, было немного неудобно, но зато приятно, от нее почему-то пахло спелым крыжовником. Она достала уже знакомую потертую пачку «Мо» и протянула ему:

– Будете?

Он отрицательно замотал головой и, чтобы скрыть охватившее его вдруг смущение, вернулся к прерванному разговору:

– От человека безоружного, может, и поможет. И то, если близко подойдет, а от человека с винтовкой или автоматом вряд ли. Рискуете на случайный выстрел нарваться, – например, охотник глянет, что кусты шевелятся, и пальнет… Тут неподалеку человека убили полгода назад, может, слышали?

– Не думала, что вы такой трусишка, – расхохоталась Тая. – У нас здесь, если охота, батальон егерей по лесу бегает, тут лишь бы кто не охотится. И как того человека убили, я слышала. Бах, бах – и нету дяденьки, а какой зануда был! Однажды пересеклись на водохранилище, мы там козленка жарили, позвали как человека с нами пивка попить, поколбаситься, у нас музычка, весело, – так он такую рожу сделал! Алк, вот вы в судьбу верите? – Она поудобнее умостила голову и выпустила прямо «важняку» в лицо струйку дыма. – Я бы, например, хотела знать, когда конец, чтобы напоследок оттянуться по полной. И тот крендель знал бы, что ни президентом ему не стать, ни императором, что моральный облик беречь ни к чему… У меня парень был. Ну до Инка, его папику гадалка предсказала, что он – не папик, а парень мой бывший, конечно, – умрет в день свадьбы, выпив воды из колодца. Прикол, да? И вот он, значит, надумал жениться, папик заартачился, но делать-то нечего. А гуляли как раз на даче, там и колодец был. Папик этот колодец заколотил гвоздями, завалил всякой дрянью, только что забором не обнес. И что вы думаете? Парень нажрался, лег на колодец и умер. Я сама видела. Круть?

– Супер, – согласился и Турецкий, и пока Тая вновь не ударилась в философию, поспешил уточнить: – Вы сказали «бах, бах», в смысле – очень громкий выстрел?

– Нет, бах, бах – это значит два выстрела. Один, а потом, через минуту наверное, второй.

– А вы ничего не путаете?

– Я что, похожа на маразматичку?

– Нет, разумеется, но мало ли, травка пробрала, плеер орал слишком громко?…

– Да не было у меня плеера, мы с Кацманом любовью занимались. Вы только Инку не проболтайтесь, он вроде бы и не против, но я его вообще иногда не понимаю, то он меня отшивает, то кричит, что повесится, если я его брошу, то ему вообще все по фиг, он лепит. А я без секса дня прожить не могу, мне это постоянно надо и регулярно… Вы как к сексу на природе относитесь? Хвоя, мурашки-букашки всякие, меня это возбуждает, например.

– Что, и этот ваш Кацман может подтвердить, что выстрела было два? – быстро спросил Турецкий, даже покраснев от неловкости.

– Кацман кончился.

– То есть?

– Поехал совсем. – Она красноречиво покрутила пальцем у виска. – С зелеными тусуется, три дозиметра с собой таскает, в каждый помидор свои цацки тычет, на водохранилище в рыбу совал, в воду, орал, что там фон как под Чернобылем, представляете? Даже в Буграх радиацию обнаружил. А позавчера в Москву полетел, в пикете торчать против этих отходов радиоактивных.

– Постойте, а это где было, здесь неподалеку? – «Важняк» абсолютно ничего не понимал и уже стал подозревать, что Тая говорит о каких-то других выстрелах.

– Не здесь, километров восемь-десять отсюда, там, где сейчас крест стоит, – развеяла она его подозрения.

– А вы далеко от дороги были, когда слышали выстрелы?

– Какой вы любопытный, Алк.

– Ну пожалуйста, – взмолился «важняк». – Далеко?

– Рядом, только что за кустами не видно ничего, а так, может, метров двести. Там болото, а потом высоченная стена кустов, к тому же мы не на дереве сидели, а в траве лежали…

– Тая, вспомните, это очень важно, сколько времени прошло между выстрелами, оба были в одной стороне или, может, один на дороге, второй из леса?

– Минута, может, две, и оба на дороге, только один чуть слева от нас, а второй вроде бы справа. Вы все-таки журналист?

– Хуже, – признался Турецкий, – следователь из Генпрокуратуры.

– Фараон, – презрительно скривилась она и тут же вскочила, отряхивая волосы, только что лежавшие на коленях этого самого фараона. – Обидно, вы мне понравились.