– Так выпьем же за любовь! – закончил Реддвей свою речь (это, оказывается, был тост).

За хозяйку дома пили трижды, еще дважды за дам. Кроме того, Реддвей не переставая расхваливал кулинарные таланты Ирины Генриховны, ее умение создать и лелеять обстановку тепла и уюта, чего-то там плел про незатухающий семейный очаг и тонкую душевную организацию. В общем, Ирина растаяла от комплиментов, раскраснелась от вина и была настолько счастлива, что ни слова не возразила, когда Турецкий, ссылаясь на поздний час и их с Нинкой усталость от трудовых подвигов, предложил им отправляться баиньки.

Нинка оказалась менее сговорчивой, потребовала обещанную историю про кровавую комнату.

– Ну, примерно в тринадцатом веке жил в одной деревне один Воин, – наступая на горло жгучему желанию немедленно продолжить застолье, начал Турецкий у ее постели. – И в той же деревне жила одна девушка, которую он сильно полюбил. Но у нее уже был жених, который однажды, несколько лет назад, спустился в подвал под часовней и не вернулся. И труп его не нашли, а она все его ждала и ни за кого другого замуж не хотела…

– А эксперты-криминалисты все тщательно осматривали?

– Не то слово!

– Пап, – глаза у Нинки откровенно слипались, но она мужественно боролась со сном, – а можно я в школе скажу, что к нам в гости настоящий американский шпион приходил?

– А можно я тебе про кровавую комнату дорасскажу завтра?

– Сначала ты скажи.

– Давай вместе? Три-четыре…

– Можно!!! – Это прозвучало хором.

– Папка, ты у меня самый наизамечательнейший! – Нинка чмокнула Турецкого в щеку и, счастливая, юркнула под одеяло.

Реддвей с Грязновым, как настоящие друзья, без Турецкого не пили, а, кроме того, Грязнов, оказывается, мораторий на деловые разговоры за столом на сегодня самочинно отменил и до впадения в бессознательное состояние имел кое-что сообщить. Потому он предложил тост за себя, тряхнул рюмкой, как пригвоздил, и сделал большие глаза:

– А теперь давайте послушаем нашего дорогого начальника МУРа. Товарищ Грязнов, всяческих ему благ, здоровья и прочее, выяснил некоторые любопытные факты по интересующему вас делу. А именно: розничной торговлей наркотиками в гостинице «Москва» заведовал телефонный мастер Белявский Василий Максимович. И это дорогой товарищ Грязнов знал уже давно, поскольку вышеупомянутый Вася являлся, открываю страшную тайну, осведомителем МУРа. Но…

– Что ж ты вчера молчал, дорогой товарищ? – Турецкий налил еще и грязновскую рюмку насильно вложил ему в руку.

– Не перебивай! Вчера я еще не знал, что я это знаю. Но! Как раз утром второго числа, в день смерти Апраксина, Вася не явился на встречу с куратором: сделал контрольный звонок, сказал, что будет через пятнадцать минут, и исчез. С концами. Растворился. Чем нанес, согласно оперативным данным, серьезный удар по наркобизнесу в «Москве». Улавливаете?! Так выпьем же за то, чтобы тайное стало явным, конкретно: за установление связи между исчезновением наркотелефониста Васи и смертью гражданина Апраксина!

– Чисто конкретно! – поддержал Турецкий и характерно растопырил пальцы.

– Не улавливаю! – Реддвей отодвинул полную рюмку. – Апраксин мог привезти кокаин с собой. Или купить сразу по приезде на весь срок, чтобы не светиться лишний раз.

– Не понял. – Турецкий тоже отодвинул свою рюмку. – То есть ничего не понял! Пять минут назад ты сомневался, что Апраксин просто нюхнул кокаину и сам собой выпал из окна. И я сомневался. Почему? Не из общей вредности (хотя и не без таковой), а потому что есть ряд подозрительных обстоятельств. Теперь всплывает еще одно, а ты сразу на попятный! Как это прикажешь понимать? Может, я тупой, Питер, но мне в голову только одно приходит: ты что-то знаешь про исчезнувшего Васю и Апраксина…

Грязнов замахал руками:

– Тихо! Ша! Брэк! Дай сказать дорогому товарищу. – Сдвинул рюмки в центр стола и накрыл салфеткой. – Значит, по пунктам: Апраксин не стал бы везти кокаин из Америки. Через две таможни! Это идиотизм, мы знаем, что он сто раз бывал в России и останавливался в гостинице «Москва». А там с кокаином проблем нет, купить дозу – как два пальца об асфальт. По той же самой причине он не стал бы накупать впрок: что с этим добром делать? Таскать при себе? Или хранить в номере, чтобы горничная «случайно» нашла, они же там все – полставочницы с Лубянки.

– So! Вот именно, – подтвердил Реддвей. – Как раз это меня и беспокоит. Если ваш телефонист был полицейским осведомителем, где гарантия, что он параллельно не работал на ФСБ? И даже если не работал регулярно, его в любой момент могли взять за задницу: он же торговец наркотиками! Вы стали бы его… отмазывать?

– А! Срубил наконец. Так ты считаешь, что его нам подставили? Тогда приношу свои извинения. – Турецкий скомкал салфетку, которой Грязнов прикрыл рюмки. – Все, проехали и забыли. Вздрогнули.