В воронку спускается боец, держась за плечо.

— Помоги-ка, сестричка… Хоть и царапина, а все же без перевязки нельзя.

— Конечно, надо перевязать, — убежденно подтверждает Рая и берет ножницы, чтобы разрезать гимнастерку.

— Нет, нет, сестричка! Давай снимем. Мне надо обратно.

И они снимают гимнастерку: рана в самом деле небольшая. Рая смазывает рану йодом, накладывает повязку.

— Спасибо, сестричка! — благодарит боец, поспешно хватает карабин и карабкается наверх.

После него двое партизан принесли на руках раненного в ногу.

— Кладите вот сюда, — показывает Рая на брезент и делает перевязку.

— Пи-ить… — просит раненый.

Рая подносит к его губам фляжку, дает обезболивающую таблетку.

— Прими… Таблеточка снимет боль.

А тем временем там, на дороге, бой уже закончился, и партизаны осматривали трофеи. Тут были ящики с гранатами и патронами, картонные коробки с копченой колбасой и сыром, канистры со спиртом.

Татарнаков распорядился часть продовольствия и боеприпасов перенести в ущелье, где стояли копи.

Едва они успели перенести несколько ящиков, как снова прискакал дозорный, но теперь с противоположного фланга. Он доложил командиру, что со стороны Нальчика движется колонна мотопехоты противника. В голове колонны бронетранспортер.

Татарнаков приказал бойцам немедленно рассредоточиться по обочинам и занять огневые позиции как можно ближе к дороге. Первый удар — гранатами по машинам. Сигналом к атаке будет удар по головному транспортеру. Далее действовать по обстоятельствам.

Пригибаясь, партизаны поспешно разбегались вдоль обочин и, приготовив на ходу гранаты, залегали у камней и кустов.

Группу комиссара Фролова Татарнаков отправил на самый край левого фланга, чтобы ударить колонне в хвост.

Но успех всей операции зависел прежде всего от того, как удастся подбить головной транспортер. Выведенный из строя, он загородит дорогу, задержит всю колонну. Поэтому командир поручил это дело самым ловким и смелым бойцам — Кушбе и его другу Кариму.

Отсюда, со скалы, Хабас хорошо видел, как они засели за обломками немецкого грузовика и начали связывать гранаты…

Гул моторов нарастал. Командир лег за пулемет. Хабас рядом с ним — поправлять и подавать ленту.

Вот из-за поворота показался транспортер. За ним легковая штабная машина, эскортируемая мотоциклистами. За ней автофургон. Видимо, тоже штабной. А вон тягач с противотанковой пушкой.

И тут случилось непредвиденное. Головной транспортер был еще метрах в полутораста от засады, как в конце колонны послышалась лихорадочная дробь пулемета, вслед за нею разрывы гранат. Видимо, там немцы обнаружили партизан и открыли по ним огонь из пулеметов.

Транспортер тут же остановился, заработали его пулеметы. Хабас видел, как из засады выскочил со связкой гранат Карим и сразу упал, скошенный пулеметной очередью. Его попытку повторил Кушба, но тоже безуспешно. Гранаты не долетели до цели. Взбешенный неудачей, Кушба бросился на транспортер с последней гранатой.

— С ума сошел… Назад! В укрытье! — что есть мочи закричал Татарнаков.

И все же Кушба успел метнуть гранату и с ловкостью барса, в один прыжок, очутиться за обломком скалы…

Выскочив из машин, немцы пошли в атаку. Одна группа стала заходить в тыл с левого фланга, где занял позицию со своими бойцами комиссар Фролов. Другая повела наступление на скалу. Но, наткнувшись на меткий пулеметный огонь, залегла.

Не выпуская рукояток пулемета и не отрывая глаз от прицела, Татарнаков крикнул мальчику:

— Хабас! Возьми моего коня! Скачи на левый фланг, скажи комиссару: пусть немедленно отходят к ущелью и там занимают оборону.

— Есть, товарищ командир!

Хабас кубарем скатился со скалы, вскочил на коня и понесся к лощине. Немцы, заметив всадника, открыли по нему огонь. Над головой просвистели пули, Хабас припал к гриве. Умный конь понимал опасность и изо всех сил рвался к спасительной лощине. Но когда до укрытия оставалось всего лишь одна-две секунды, пуля настигла его.

Хабас перелетел через голову коня, вскочил, бросился к лошади, но она была уже мертва.

Пригибаясь, мальчик побежал к лощине, как вдруг что-то ударило в колено, и острая боль пронизала ногу. Добравшись до укрытия, он задрал штанину: пуля задела колено.

Сцепив зубы, мальчик поднялся и даже попытался бежать, но от боли ногу свело, и он упал. Во рту пересохло, он глотнул снегу и пополз вперед…

Выстрелы слышатся рядом. Он уже видит бойцов, залегших по кромке овражка.

— Товарищ комиссар!.. Александр Алексеевич! — кричит он.

Кто-то из отходящих раненых услышал его голос, свернул к нему. Увидел окровавленную штанину…