Мирош смолк, с тоской вспоминая недавнее и, увы, невозвратное. Свое счастье на борту «Гончей луны», когда жизнь казалась простой и не требующей ни выбора, ни жертв.

Сирин, его счастливая Эльза, улыбалась морю — и в ответ ветер послушно наполнял паруса, оставляя волны низкими и длинными. Океан чуть покачивал корабль, как колыбель любимого ребенка… Принц редко выходил на мостик, где должен командовать он, капитан. Смущенно пожимал плечами — и чем тут командовать? День за днем даже паруса менять не приходится, рулевой дремлет у штурвала, закрепленного в выбранном однажды положении.

— Вот удача, — лукаво хихикала Эльза, — мне повезло, все время капитана принадлежит в спокойном море именно жене.

Они так недавно знакомы, а слушать, как красивы синие глаза и легка ее танцующая походка, невыразимо приятно. Мирош сдавался, поднимал на руки смуглую тоненькую оримэо и уносил — на нос корабля, в каюту, на палубу, в тень парусов. Часами восхищался, какие у жены удивительные руки с узкими запястьями. На них можно застегнуть любой из браслетов, предлагаемых ювелирами берега.

Мирош принимался вдруг обещать с практичной и оттого смешной мечтательностью, что поведет жену по роскошным салонам и выберет самый красивый браслет. Он помнил, что на родине Элиис именно браслетом скрепляют союз, прочный, на всю жизнь. Но покупать перламутровый принц отказывался и твердил, что жене требуется непременно золотой с синими, как ее глаза, сапфирами.

Сирин вздыхала: на островах золото может каждодневно носить лишь повелитель газур, а синий — цвет храма, откуда она сбежала. Мирош уверял, что она настоящая королева, то есть самая красивая и достойная девушка в мире. А синий — цвет моря, разве можно его не любить? И начинал рассказывать про балы, про своих друзей, которые будут рады познакомиться с Эльзой.

Сейчас, когда разлука уже перевернула лист времени и сделала прошлое прошлым, Мирош говорил с болезненной тихой грустью.

— Ты полагал возможным изменить все и сделать ваш союз законным, раз просил расторгнуть нашу помолвку, — заступилась за мужа Лидия.

— Добрая ты душа, — благодарно улыбнулся принц. — Да. Сперва — да… Потом, осенью, я бросил ее одну в родовом замке Гравр. Уехал в столицу. Старался решить осложнения, но уже понимал, во что меня втравил Альбер. Он полез в мои торговые дела, он отстранил от флота тех, кто был мне важен, он поссорил меня с Ногорро… Все навалилось сразу. Я устал, а Эльза не понимала ничего в моих осложнениях и я… я злился, меня раздражала простота, граничащая с глупостью. Так я тогда думал. Я стал сомневаться во многом, Альбер помог, подкинул нужные мысли. Эльза не желает удаляться от моря. Как мне, принцу Дэлькоста, соединить свой долг и дела с такой неудобной женой? Король советовал повременить. А сам ждал рождения ребенка сирина. Я опять опоздал с рассуждениями и проиграл… Хуже, я потерял ее. Эльза ушла, спасая ребенка. Пожалуй, я понимаю ее решение. Даже уважаю.

— Король опять думал про оружие.

— Именно. У Альбера есть жена, Амели Тэль-Роз.

— Жена с договором, — кивнула Лидия.

— Именно. Она многое объяснила. Эта милая и умная женщина очень похожа на твою замечательную маму Нату. Умеет в глаза говорить то, что прочие замалчивают. Амели сказала: нельзя получить все и ничем не пожертвовать. Или я утрачу Эльзу, или потеряю титул, родину, привычную жизнь. Я не захотел поверить и тем самым сделал выбор. Эльза вернулась домой. Ее нашли люди с Запретных островов и все рассказали обо мне, короле и оружии. А я остался, предав ее доверие и разрушив наше счастье.

Лидия вздохнула и погладила мужа по руке. Принц улыбнулся, благодаря и за понимание, и за то, что не стала разменивать молчаливое сопереживание на бессмысленные слова. Когда он уезжал в столицу, праздничное золото сухой листвы уже намокло и облетело, коростой легло на жухлую траву. Тяжелая карета двигалась плавно, глотая неровности дороги. Шестерка коней тянула ее охотно и быстро. Охрана сгоняла с пути в стылую грязь, подернутую тонким ледком, встречные и попутные повозки. А за спиной доверчивая синеглазая девочка, которая ему только-только достала макушкой до плеча, усердно махала прозрачной рукой, провожая мужа. Он знал, отчетливо представлял ее, стоящую на обочине, с растрепанными длинными волосами. Руки принца невольно вздрагивали, тянулись обнять и укрыть от бед… Которых накопилось немало.

Альбер еще надеялся, что сын Амели выживет. Король полагал, что двор легко примет наследника, ведь кузен Мирош подмочил свою репутацию, а низкородную Амели нетрудно выгнать… Впрочем, не все так просто: Альбер мог обманывать весь двор и себя самого, но не признанную королевой женщину из рода Тэль-Роз он, такой сухой и расчетливый, любил вопреки собственной натуре… Безмерно ценил южную красавицу с волнистыми волосами темнее ночи и нежной кожей без единого изъяна. По-своему уважал в ней умную женщину, сумевшую не нажить врагов при дворе и обзавестись влиятельными друзьями. Выгнать Амели король собирался и год назад, и в начале лета, обсуждал предстоящее изгнание с кузеном. Нудно высчитывал, во сколько следует оценить содержание, прикидывал, выдать сразу или сделать пожизненным. Важно кивал и уверял, что вечером ее не будет в столице. А утром самого короля не находили во дворце и слали бумаги с нарочным в особняк госпожи Тэль-Роз.

Мирош Гравр Тэль-Коста не знал, стоит ли любовь к оримэо утраченной короны. Рядом с Эльзой о политике было трудно думать, а вдали — еще сложнее понимать свое отношение к южанке. Он ехал в столицу, чтобы еще раз попытаться уладить дела с Тэль-Даргами и поговорить с Амели. Может, она и не королева, но умеет уговаривать короля и находить лазейки в лабиринте условностей и ограничений. Амели он застал за сборами. От нее узнал о гибели младенца, сына Альбера, и о бедственном положении Лидии, отданной во власть Тэль-Локта и его наемника. Он все еще думал и пытался искать встречи с кузеном.