Дженна подняла голову и обнаружила, что Ален пристально рассматривает ее в зеркало. Дженну посадили на заднее сиденье — ради удобства, как объяснил Ален, но она не заблуждалась насчет его намерений. Ален не собирался оставлять ее на соседнем сиденье — там, где им пришлось бы говорить. Редкие замечания Алена были обращены к матери, сидящей рядом. С Дженной он не разговаривал, только сообщил, что скоро они будут на месте. И вот теперь он разглядывал ее, ожидал ее реакции, предчувствовал бурную сцену. Дженна решила, что этого Ален не дождется.

Она резко отвернулась, рассматривая деревушки, мимо которых проносилась машина, — живописные местечки с причудливыми домами и лавчонками. Они мелькали поодаль от дороги, быстро сменяясь лесами, и, когда Дженну уже начал убаюкивать этот непри­вычный мир, утопающий в зелени и залитый сол­нечным светом, машина свернула на узкую боковую дорогу и двинулась по ней, постепенно поднимаясь на холм.

Дженна без слов поняла, что в считанные секунды они будут на месте. Маргарита судорожно съежила плечи, Ален стиснул зубы — наконец-то напряжение коснулось и его. Он предостерегающе взглянул на Дженну, но сейчас она была слишком взволнованна, чтобы рассердиться. Она приближалась к дому, где Расселл Брайант жил счастливо и спокойно, пока они с матерью переезжали с места на место. Все эти люди счастливо жили здесь. На глаза Дженны навернулись слезы, и она сморгнула их. Еще одно препятствие, последнее препятствие, и прошлое отойдет туда, где ему и полагается быть.

Лес вокруг дороги поредел и остался позади. Прошли не секунды, а минуты, прежде чем машина взобралась на холм и направилась к ферме, располо­жившейся в долине. Угасающие лучи солнца окраши­вали ее каменные, увитые плющом стены в янтарные тона. Дом оказался длинным и низким, со слуховыми окнами на крыше, покрытой красной черепицей. С левой стороны к дому примыкал амбар, все строение располагалось в центре вымощенного камнем двора.

Со всех сторон к усадьбе подступали сады, пестря­щие весенними цветами. Белые ставни поблескивали на свету, высокие окна сияли, и Дженна с трудом сдержала слезы. Она сразу поняла, как были счастли­вы здесь эти люди. Дом был уютным, гостеприим­ным — таким, каким и полагалось быть дому. Даже напряженно сжатые плечи Маргариты распрямились. Замедлив скорость и наконец остановив автомобиль, Ален испустил глубокий удовлетворенный вздох:

— Наконец-то!

Дженна не знала, что он имеет в виду — то, что долгое путешествие завершено, или то, что Алену уда­лось вернуться в свою юность. Только одно Дженна знала наверняка — ей здесь искать нечего. В этом до­ме не было ее родовых корней. С Дженной не про­изошло ничего похожего на просветление, наоборот, вновь открылась старая, мучительная рана. Горечь вер­нулась, ошеломив ее своей силой. Дженна даже в во­ображении не могла представить здесь своего отца. Она понятия не имела, как он выглядел. О ней забы­ли — и она забыла.

Внезапно Дженна поняла, что оба спутника при­стально смотрят на нее, ловя выражения, сменяющи­еся на ее лице. Вероятно, ее реакцию сочли слишком мрачной. Несомненно, именно так думал Ален, сосре­доточенно уставившийся в лицо Дженны.

Прежде чем он успел заговорить, дверь дома от­крылась и на пороге появилась молоденькая улыба­ющаяся девушка.

— Я уже все убрала и приготовила в камине дрова к вечеру, мадам. Прошлые две ночи здесь было довольно прохладно. Звонила мадемуазель Рабье, месье, — добавила она, взглянув на Алена, — и обе­щала позвонить попозже.

Ален только кивнул, а Маргарита улыбнулась де­вушке.

— Спасибо, Мари. А сейчас поезжай домой, пока еще не стемнело. Увидимся завтра.

Девушка ушла, бросив любопытный взгляд на Дженну и еще один — на Алена. Дженна поняла, что заин­тересовало Мари. Похоже, ей уже не терпелось сооб­щить новость неизвестной мадемуазель Рабье. Может, эта мадемуазель Рабье — та самая Клодина, что зво­нила Алену в Париже? Впрочем, это не особенно ин­тересовало Дженну. У нее хватало поводов для беспо­койства, и самое главное, что занимало ее, — сумеет ли она заставить себя войти в дом.

Ален занялся багажом, ясно давая Дженне понять, что не собирается силой втаскивать ее в дом. Он ожидал приличного поведения, и мрачный взгляд в сторону Дженны побудил ее к действию быстрее, чем любые слова. Этот взгляд не сулил ничего доброго, и Дженна последовала за Маргаритой в дом, где ее отец провел все эти годы.

Внутри дом оказался вполне современным. Это удивило Дженну и дало Маргарите повод начать раз­говор.

— Этот дом был совсем запущенным, когда мы ку­пили его, — произнесла она, любовно оглядывая ком­нату. — Зато камин сохранился, огромный и очень старый. Французы славятся своим умением выклады­вать необычные и красивые камины. Как видите, он полностью меняет облик комнаты.

Камин, прикрытый медным козырьком, распола­гался у толстой стены, разделяющей большую комнату. Затопленный, он согревал помещения по обе стороны от перегородки и создавал в них уютную атмосферу. Ален склонился и поджег заранее сложенные в камине дрова.

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услы­шать, — желчно заметил он, а затем словно забыл об обеих женщинах, унося багаж наверх по витой лестнице.

Дженна тоже попыталась не обращать на него вни­мания, хотя, стоило Алену приблизиться, ей казалось, что даже воздух между ними потрескивает от напряже­ния. Дженна оглядела старые узкие балки, протянув­шиеся под потолком, белые стены и мебель: удобные кресла, сочное, блестящее дерево столов и шкафов. Дженна видела картины, висящие на стенах, но ее мозг решительно отказывался воспринимать их. Воз­можно, эти картины были написаны ее отцом, а мо­жет быть, и нет. Дженна не собиралась расспрашивать об этом.